Роман Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание» - один из величайших философско-психологических романов. Автор поведал нам о нравственных потрясениях и дерзаниях, которые не могут не волновать читателя любой эпохи. В центре внимания писателя страшная действительность России середины XIX века, с ее нищетой, бесправием, угнетением, подавлением, растлением личности, задыхающейся от бедности и сознания собственного бессилия и бунтующей. Писатель проникает в глубины человеческого духа, напряженные раздумья о смысле и законах бытия. Роман «Преступление и наказание» вышел в 1866 году. Это была эпоха, когда старые нравственные законы были обществом отвергнуты, а новые еще не были выработаны. Общество потеряло нравственные ориентиры, которые были воплощены в образе Христа, и Достоевский смог показать весь ужас этой потери.

Главного героя романа - Раскольникова - волновали трудноразрешимые вопросы: почему одни, умные, добрые, благородные, должны влачить жалкое существование, в то время как другие, ничтожные, подлые, глупые, живут в роскоши и довольстве? Почему страдают невинные дети? Как изменить этот порядок? Кто такой человек - «тварь дрожащая» или владыка мира, «право имеющий» преступить моральные устои? Не могущий ничего или всемогущий, презревший людские законы и творящий свои? Раскольников - не заурядный убийца, а честный и одаренный молодой человек с философским складом ума, увлеченный ложной теорией на преступный путь. Бедность Раскольникова унижает его гордость.

В начале романа Раскольников выходит не из комнаты, а из «каморки», которую в дальнейшем автор сравнивает со шкафом, сундуком, гробом, описывает ее убожество, подчеркивая крайнюю нищету обитателя: «...он был задавлен бедностью». В полицейском участке Раскольников признается: «Я бедный и больной студент, удрученный бедностью...» Вот как писатель характеризует внутренний склад личности Раскольникова: «...угрюм, мрачен, надменен и горд, мнителен и ипохондрик. Великодушен и добр. Чувств своих не любит высказывать и скорей жестокость сделает, чем словами выскажет сердце... Ужасно высоко себя ценит, и, кажется, не без некоторого права на то».

Позже, когда уже будет совершено убийство, характеристика героя пополнится, чтобы дать читателю понять, почему оно совершено: «...бедный студент, изуродованный нищетой и ипохондрией, накануне жестокой болезни с бредом, уже, может быть, начинавшейся в нем, мнительный, самолюбивый, знающий себе цену... в рубище и в сапогах без подметок, - стоит перед какими-то кварташками и терпит их надругательства, а тут неожиданный долг перед носом, просроченный вексель...» Здесь на первое место выдвинуты те причины, которые вызваны социальным положением бедного студента. А то, что происходит в душе героя, его болезненные переживания автор раскрывает перед читателем, описывая сны Раскольникова. Сон перед убийством сгущает краски, появляются мрачные детали. Раскольников видит себя ребенком и становится свидетелем избиения загнанной лошади, которую в тупой злобе хозяин забивает насмерть. Мальчик очень сильно переживает эту смерть. Сон героя многозначен. Во-первых, в нем выражен протест против убийства, бессмысленной жестокости, сочувствие чужой боли. Это свидетельствует о тонкой, доброй душе героя. Во-вторых, сон - символ существующих порядков.

Несправедлива жизнь, груба, жестока: ее хозяева - седоки едут, погоняя несчастных, забитых кляч, издеваются над ними, а если захотят, то могут и убить. В-третьих, сон героя - это своеобразный пролог к последующему повествованию. Возникает аналогия с поведением свидригайловых и лужиных, которым все дозволено в этой жизни, они ее распорядители. И бессильны попытки обездоленных людей (Мармеладовых, Раскольниковых и других) найти в этом страшном мире справедливость. Не случайно с заезженной клячей сравнивает себя Ивановна Мармеладова, замученная, раздавленная нищетой. Спился с горя ее муж. На панели ее дочь Соня. Есть и еще одно, может быть, самое главное значение сна - внутреннее отношение Раскольникова к преступлению.

Ужасная сцена, пролитая кровь связаны в сознании Раскольникова с задуманным убийством. Проснувшись, потрясенный Родион сразу вспоминает о том, что он задумал сделать, - о предстоящем убийстве старухи-процентщицы: «Боже! - воскликнул он, - да неужели ж... я в самом деле возьму топор, стану бить по голове, размозжу ей череп... буду скользить в липкой теплой крови... Господи, неужели?» Вот и начало «переживаемой идеи». Пока она осваивалась логически - страха не было. Но вот вступили в свои права чувства героя. Человеческая природа бунтует, и появляется признание: «...ведь я же знал, что я этого не вынесу... не вытерплю... это подло, гадко, низко... ведь меня от одной мысли наяву стошнило и в ужас бросило...»

Но, обдумывая этот сон, Раскольников яснее представляет себе мотивы убийства. Во-первых, растет ненависть к мучителям «клячонки», а во-вторых, крепнет желание подняться до положения судьи, «иметь право» покарать зарвавшихся «хозяев». Но Раскольников не учел одного - неспособности доброго и честного человека пролить кровь. Еще никого не убив, он понимает обреченность кровавой идеи.

Страшное решение тем не менее продолжает зреть в душе Родиона. Услышанный в трактире разговор студента с офицером об убийстве старухи ради денег, на которые можно сделать «тысячу добрых дел и начинаний... За одну жизнь - тысячи жизней, спасенных от гниения и разложения. Одна смерть и сто жизней взамен - да ведь тут арифметика!..» Очень важной для Родиона оказалась фраза о множественности страдающих.

Нужно скачать сочиненение? Жми и сохраняй - » Роман «Преступление и наказание» - проникновение в глубину человеческого духа . И в закладках появилось готовое сочинение.

– Да как же это? Быть не может, чтобы так! – в недоумении бормотал Разумихин.

Раскольников усмехнулся опять. Он разом понял, в чем дело и на что его хотят натолкнуть; он помнил свою статью. Он решился принять вызов.

– Это не совсем так у меня, – начал он просто и скромно. – Впрочем, признаюсь, вы почти верно ее изложили, даже, если хотите, и совершенно верно… (Ему точно приятно было согласиться, что совершенно верно.) Разница единственно в том, что я вовсе не настаиваю, чтобы необыкновенные люди непременно должны и обязаны были творить всегда всякие бесчинства, как вы говорите. Мне кажется даже, что такую статью и в печать бы не пропустили. Я просто-запросто намекнул, что «необыкновенный» человек имеет право… то есть не официальное право, а сам имеет право разрешить своей совести перешагнуть… через иные препятствия, и единственно в том только случае, если исполнение его идеи (иногда спасительной, может быть, для всего человечества) того потребует. Вы изволите говорить, что статья моя неясна; я готов ее вам разъяснить, по возможности. Я, может быть, не ошибусь, предполагая, что вам, кажется, того и хочется; извольте-с. По-моему, если бы Кеплеровы и Ньютоновы открытия, вследствие каких-нибудь комбинаций, никоим образом не могли бы стать известными людям иначе как с пожертвованием жизни одного, десяти, ста и так далее человек, мешавших бы этому открытию или ставших бы на пути как препятствие, то Ньютон имел бы право, и даже был бы обязан… устранить этих десять или сто человек, чтобы сделать известными свои открытия всему человечеству. Из этого, впрочем, вовсе не следует, чтобы Ньютон имел право убивать кого вздумается, встречных и поперечных, или воровать каждый день на базаре. Далее, помнится мне, я развиваю в моей статье, что все… ну, например, хоть законодатели и установители человечества, начиная с древнейших, продолжая Ликургами, Солонами, Магометами, Наполеонами и так далее, все до единого были преступниками, уже тем одним, что, давая новый закон, тем самым нарушали древний, свято чтимый обществом и от отцов перешедший, и, уж конечно, не останавливались и перед кровью, если только кровь (иногда совсем невинная и доблестно пролитая за древний закон) могла им помочь. Замечательно даже, что большая часть этих благодетелей и установителей человечества были особенно страшные кровопроливцы. Одним словом, я вывожу, что и все, не то что великие, но и чуть-чуть из колеи выходящие люди, то есть чуть-чуть даже способные сказать что-нибудь новенькое, должны, по природе своей, быть непременно преступниками, – более или менее, разумеется. Иначе трудно им выйти из колеи, а оставаться в колее они, конечно, не могут согласиться, опять-таки по природе своей, а по-моему, так даже и обязаны не соглашаться. Одним словом, вы видите, что до сих пор тут нет ничего особенно нового. Это тысячу раз было напечатано и прочитано. Что же касается до моего деления людей на обыкновенных и необыкновенных, то я согласен, что оно несколько произвольно, но ведь я же на точных цифрах и не настаиваю. Я только в главную мысль мою верю. Она именно состоит в том, что люди, по закону природы, разделяются вообще на два разряда: на низший (обыкновенных), то есть, так сказать, на материал, служащий единственно для зарождения себе подобных, и собственно на людей, то есть имеющих дар или талант сказать в среде своей новое слово. Подразделения тут, разумеется, бесконечные, но отличительные черты обоих разрядов довольно резкие: первый разряд, то есть материал, говоря вообще, люди по натуре своей консервативные, чинные, живут в послушании и любят быть послушными. По-моему, они и обязаны быть послушными, потому что это их назначение, и тут решительно нет ничего для них унизительного. Второй разряд, все преступают закон, разрушители, или склонны к тому, судя по способностям. Преступления этих людей, разумеется, относительны и многоразличны; большею частию они требуют, в весьма разнообразных заявлениях, разрушения настоящего во имя лучшего. Но если ему надо, для своей идеи, перешагнуть хотя бы и через труп, через кровь, то он внутри себя, по совести, может, по-моему, дать себе разрешение перешагнуть через кровь, – смотря, впрочем, по идее и по размерам ее, – это заметьте. В этом только смысле я и говорю в моей статье об их праве на преступление. (Вы припомните, у нас ведь с юридического вопроса началось.) Впрочем, тревожиться много нечего: масса никогда почти не признает за ними этого права, казнит их и вешает (более или менее) и тем, совершенно справедливо, исполняет консервативное свое назначение, с тем, однако ж, что в следующих поколениях эта же масса ставит казненных на пьедестал и им поклоняется (более или менее). Первый разряд всегда – господин настоящего, второй разряд – господин будущего. Первые сохраняют мир и приумножают его численно; вторые двигают мир и ведут его к цели. И те и другие имеют совершенно одинаковое право существовать. Одним словом, у меня все равносильное право имеют, и – vive la guerre ?tern?lle, – до Нового Иерусалима, разумеется!

– Так вы все-таки верите же в Новый Иерусалим?

– Верую, – твердо отвечал Раскольников; говоря это и в продолжение всей длинной тирады своей он смотрел в землю, выбрав себе точку на ковре.

– И-и-и в бога веруете? Извините, что так любопытствую.

– Верую, – повторил Раскольников, поднимая глаза на Порфирия.

– И-и в воскресение Лазаря веруете?

– Ве-верую. Зачем вам все это?

– Буквально веруете?

– Буквально.

– Вот как-с… так полюбопытствовал. Извините-с. Но позвольте, – обращаюсь к давешнему, – ведь их не всегда же казнят; иные напротив…

– Торжествуют при жизни? О да, иные достигают и при жизни, и тогда…

– Сами начинают казнить?

– Если надо и, знаете, даже большею частию. Вообще замечание ваше остроумно.

– Благодарю-с. Но вот что скажите: чем же бы отличить этих необыкновенных-то от обыкновенных? При рождении, что ль, знаки такие есть? Я в том смысле, что тут надо бы поболее точности, так сказать, более наружной определенности: извините во мне естественное беспокойство практического и благонамеренного человека, но нельзя ли тут одежду, например, особую завести, носить что-нибудь, клеймы там, что ли, какие?.. Потому, согласитесь, если произойдет путаница и один из одного разряда вообразит, что он принадлежит к другому разряду, и начнет «устранять все препятствия», как вы весьма счастливо выразились, так ведь тут…

– О, это весьма часто бывает! Это замечание ваше еще даже остроумнее давешнего…

– Благодарю-с…

– Не стоит-с; но примите в соображение, что ошибка возможна ведь только со стороны первого разряда, то есть «обыкновенных» людей, (как я, может быть, очень неудачно, их назвал). Несмотря на врожденную склонность их к послушанию, по некоторой игривости природы, в которой не отказано даже и корове, весьма многие из них любят воображать себя передовыми людьми, «разрушителями» и лезть в «новое слово», и это совершенно искренно-с. Действительно же новых они в то же время весьма часто не замечают и даже презирают, как отсталых и унизительно думающих людей. Но, по-моему, тут не может быть значительной опасности, и вам, право, нечего беспокоиться, потому что они никогда далеко не шагают. За увлечение, конечно, их можно иногда бы посечь, чтобы напомнить им свое место, но не более; тут и исполнителя даже не надо: они сами себя посекут, потому что очень благонравны; иные друг дружке эту услугу оказывают, а другие сами себя собственноручно… Покаяния разные публичные при сем на себя налагают, – выходит красиво и назидательно, одним словом, вам беспокоиться нечего… Такой закон есть.

– Ну, по крайней мере, с этой стороны вы меня хоть несколько успокоили; но вот ведь опять беда-с: скажите, пожалуйста, много ли таких людей, которые других-то резать право имеют, «необыкновенных-то» этих? Я, конечно, готов преклониться, но ведь согласитесь, жутко-с, если уж очень-то много их будет, а?

– О, не беспокойтесь и в этом, – тем же тоном продолжал Раскольников. – Вообще людей с новою мыслию, даже чуть-чуть только способных сказать хоть что-нибудь новое, необыкновенно мало рождается, даже до странности мало. Ясно только одно, что порядок зарождения людей, всех этих разрядов и подразделений, должно быть весьма верно и точно определен каким-нибудь законом природы. Закон этот, разумеется, теперь неизвестен, но я верю, что он существует и впоследствии может стать и известным. Огромная масса людей, материал, для того только и существует на свете, чтобы, наконец, чрез какое-то усилие, каким-то таинственным до сих пор процессом, посредством какого-нибудь перекрещивания родов и пород, понатужиться и породить, наконец, на свет, ну хоть из тысячи одного, хотя сколько-нибудь самостоятельного человека. Еще с более широкою самостоятельностию рождается, может быть, из десяти тысяч один (я говорю примерно, наглядно). Еще с более широкою – из ста тысяч один. Гениальные люди из миллионов, а великие гении, завершители человечества, может быть, по истечении многих тысячей миллионов людей на земле. Одним словом, в реторту, в которой все это происходит, я не заглядывал. Но определенный закон непременно есть и должен быть; тут не может быть случая.

– Да что вы оба, шутите, что ль? – вскричал наконец Разумихин. – Морочите вы друг друга иль нет? Сидят и один над другим подшучивают! Ты серьезно, Родя?

Раскольников молча поднял на него свое бледное и почти грустное лицо и ничего не ответил. И странною показалась Разумихину, рядом с этим тихим и грустным лицом, нескрываемая, навязчивая, раздражительная и невежливая язвительность Порфирия.

– Ну, брат, если действительно это серьезно, то… Ты, конечно, прав, говоря, что это не ново и похоже на все, что мы тысячу раз читали и слышали; но что действительно оригинально во всем этом, – и действительно принадлежит одному тебе, к моему ужасу, – это то, что все-таки кровь по совести разрешаешь, и, извини меня, с таким фанатизмом даже… В этом, стало быть, и главная мысль твоей статьи заключается. Ведь это разрешение крови по совести, это… это, по-моему, страшнее, чем бы официальное разрешение кровь проливать, законное…

– Совершенно справедливо, страшнее-с, – отозвался Порфирий.

– Нет, ты как-нибудь да увлекся! Тут ошибка. Я прочту… Ты увлекся! Ты не можешь так думать… Прочту.

– В статье всего этого нет, там только намеки, – проговорил Раскольников.

– Так-с, так-с, – не сиделось Порфирию, – мне почти стало ясно теперь, как вы на преступление изволите смотреть-с, но… уж извините меня за мою назойливость (беспокою уж очень вас, самому совестно!) – видите ли-с: успокоили вы меня давеча очень-с насчет ошибочных-то случаев смешения обоих разрядов, но… меня все тут практические разные случаи опять беспокоят! Ну как иной какой-нибудь муж али юноша вообразит, что он Ликург али Магомет… – будущий, разумеется, – да и давай устранять к тому все препятствия… Предстоит, дескать, далекий поход, а в поход деньги нужны… ну и начнет добывать себе для похода… знаете?

Заметов вдруг фыркнул из своего угла. Раскольников даже глаз на него не поднял.

Литература

Ответ на билет №23

Гуманизм романов Ф.М. Достоевского “Преступление и наказание” или “Идиот” (по выбору учащегося).

1. Роман “Преступление и наказание” - проникновение в глубину человеческого духа.

2. Образ Раскольникова:

Мучительные вопросы бытия;

Вещий сон Родиона;

Философия Раскольникова;

Преступление;

Нравственные муки героя.

3. Образ Сони Мармеладовой.

4. Путь к спасению и возрождению.

1. “Человек есть тайна. Ее надо разгадать, и, если будешь разгадывать всю жизнь, не говори, что потерял время”, - писал Ф.М. Достоевский. Сам он посвятил разгадыванию этой тайны всю жизнь, все свое творчество.

Роман Ф.М. Достоевского “Преступление и наказание” - один из величайших философско-психологических романов. Автор поведал нам о нравственных потрясениях и дерзаниях, которые не могут не волновать читателя любой эпохи. В центре внимания писателя страшная действительность России середины XIXвека, с ее нищетой, бесправием, угнетением, подавлением, растлением личности, задыхающейся от бедности и сознания собственного бессилия и бунтующей. Писатель проникает в глубины человеческого духа, напряженные раздумья о смысле и законах бытия. Роман “Преступление и наказание” вышел в 1866 году. Это была эпоха, когда старые нравственные законы были обществом отвергнуты, а новые еще не были выработаны. Общество потеряло нравственные ориентиры, которые были воплощены в образе Христа, и Достоевский смог показать весь ужас этой потери.

2. Главного героя романа - Раскольникова - волновали трудноразрешимые вопросы: почему одни, умные, добрые, благородные, должны влачить жалкое существование, в то время как другие, ничтожные, подлые, глупые, живут в роскоши и довольстве? Почему страдают невинные дети? Как изменить этот порядок? Кто такой человек - “тварь дрожащая” или владыка мира, “право имеющий” преступить моральные устои? Не могущий ничего или всемогущий, презревший людские законы и творящий свои?

Раскольников - не заурядный убийца, а честный и одаренный молодой человек с философским складом ума, увлеченный ложной теорией на преступный путь. Бедность Раскольникова унижает его гордость. В начале романа Раскольников выходит не из комнаты, а из “каморки”, которую в дальнейшем автор сравнивает со шкафом, сундуком, гробом, описывает ее убожество, подчеркивая крайнюю нищету обитателя: “...он был задавлен бедностью”. В полицейском участке Раскольников признается: “Я бедный и больной студент, удрученный бедностью...”

Вот как писатель характеризует внутренний склад личности Раскольникова: “...угрюм, мрачен, надменен и горд, мнителен и ипохондрик. Великодушен и добр. Чувств своих не любит высказывать и скорей жестокость сделает, чем словами выскажет сердце... Ужасно высоко себя ценит, и, кажется, не без некоторого права на то”. Позже, когда уже будет совершено убийство, характеристика героя пополнится, чтобы дать читателю понять, почему оно совершено: “...бедный студент, изуродованный нищетой и ипохондрией, накануне жестокой болезни с бредом, уже, может быть, начинавшейся в нем, мнительный, самолюбивый, знающий себе цену... в рубище и в сапогах без подметок, - стоит перед какими-то кварташками и терпит их надругательства, а тут неожиданный долг перед носом, просроченный вексель...” Здесь на первое место выдвинуты те причины, которые вызваны социальным положением бедного студента. А то, что происходит в душе героя, его болезненные переживания автор раскрывает перед читателем, описывая сны Раскольникова. Сон перед убийством сгущает краски, появляются мрачные детали. Раскольников видит себя ребенком и становится свидетелем избиения загнанной лошади, которую в тупой злобе хозяин забивает насмерть. Мальчик очень сильно переживает эту смерть. Сон героя многозначен. Во-первых, в нем выражен протест против убийства, бессмысленной жестокости, сочувствие чужой боли. Это свидетельствует о тонкой, доброй душе героя. Во-вторых, сон - символ существующих порядков. Несправедлива жизнь, груба, жестока: ее хозяева-седоки едут, погоняя несчастных, забитых кляч, издеваются над ними, а если захотят, то могут и убить. В-третьих, сон героя - это своеобразный пролог к последующему повествованию. Возникает аналогия с поведением свидригайловых и лужиных, которым все дозволено в этой жизни, они ее распорядители. И бессильны попытки обездоленных людей (Мармеладовых, Раскольниковых и других) найти в этом страшном мире справедливость. Не случайно с заезженной клячей сравнивает себя Катерина Ивановна Мармеладова, замученная, раздавленная нищетой. Спился с горя ее муж. На панели ее дочь Соня.

Есть и еще одно, может быть, самое главное значение сна - внутреннее отношение Раскольникова к преступлению. Ужасная сцена, пролитая кровь связаны в сознании Раскольникова с задуманным убийством. Проснувшись, потрясенный Родион сразу вспоминает о том, что он задумал сделать, - о предстоящем убийстве старухи-процентщицы: “Боже! - воскликнул он, - да неужели ж... я в самом деле возьму топор, стану бить по голове, размозжу ей череп... буду скользить в липкой теплой крови... Господи, неужели?” Вот и начало “переживаемой идеи”. Пока она осваивалась логически - страха не было. Но вот вступили в свои права чувства героя. Человеческая природа бунтует, и появляется признание: “...ведь я же знал, что я этого не вынесу... не вытерплю... это подло, гадко, низко... ведь меня от одной мысли наяву стошнило и в ужас бросило...” Но, обдумывая этот сон, Раскольников яснее представляет себе мотивы убийства. Во-первых, растет ненависть к мучителям “клячонки”, а во-вторых, крепнет желание подняться до положения судьи, “иметь право” покарать зарвавшихся “хозяев”. Но Раскольников не учел одного - неспособности доброго и честного человека пролить кровь. Ещеникого не убив, он понимает обреченность кровавой идеи.

Страшное решение тем не менее продолжает зреть в душе Родиона. Услышанный в трактире разговор студента с офицером об убийстве старухи ради денег, на которые можно сделать “тысячу добрых дел и начинаний... За одну жизнь - тысячи жизней, спасенных от гниения и разложения. Одна смерть и сто жизней взамен - да ведь тут арифметика!..” Очень важной для Родиона оказалась фраза о множественности страдающих.

С этого-то времени смутные представления Раскольникова об убийстве формулируются в теорию о делении людей на избранных, высоко стоящих над рядовыми людьми, которые безропотно подчиняются сильным личностям. Поэтому Раскольникову близок Наполеон. Мерилом всех ценностей для Раскольникова становится собственное “я”. Позже он будет утверждать, что “необыкновенная” личность “имеет право разрешить своей совести перешагнуть... через иные препятствия, и единственно в том только случае, если исполнение его идеи (иногда спасительной, может быть, для всего человечества) того потребует”. Разрешение “на кровь по совести”, но ради “разрушения настоящего во имя лучшего” определяет позицию Раскольникова.

Достоевский доказывает, сколь чудовищно это мировоззрение, ибо оно ведет к разобщенности между людьми, делает человека беспомощным перед злом, превращает его в раба собственных страстей и тем самым разрушает его. Мир, построенный на этих принципах, - это мир произвола, где рушатся все общечеловеческие ценности и люди перестают понимать друг друга, где у каждого своя правда, свое право и каждый верит, что его правда истинна, где стирается грань между добром и злом. Это путь к гибели рода человеческого.

Идея Раскольникова ужасна. Она делит людей на “высших” и “низших”, на “право имеющих” и “тварь дрожащую”, на людей и нелюдей. Эта идея антигуманна: она освобождает людей от моральных обязательств. Раскольников убивает не только старуху-процентщицу, но и беззащитную Лизавету. Он губит свою мать, да и себя самого.

После убийства началась новая полоса внутреннего бытия Раскольникова. Произошел перелом в его сознании. Будто пропасть разверзлась между ним и людьми - такое одиночество, такое отчуждение, такую безысходную тоску почувствовал он: “С ним совершалось что-то совершенно ему незнакомое, новое... никогда не бывалое”. “Ему показалось, что он как будто ножницами отрезал себя сам от всех и всего в эту минуту”. Раскольников не может жить по-старому. Содеянное стало непреодолимой преградой между ним и всеми окружающими. В горестном одиночестве начинается мучительное осмысление того, что он совершил. И боли, страданию нет конца. Он не может себе простить, что из эгоистического стремления утвердить свою силу совершил безумный поступок: “...надо было узнать тогда... вошь ли я, как все, или человек? Смогу ли я переступить или не смогу!.. Тварь ли я дрожащая или право имею”.

Страдальчески он приходит к переосмыслению нравственных ценностей: “Разве я старушонку убил? Я себя убил”. Нравственные муки Раскольникова усугубляются тем, что следователь Порфирий Петрович догадывается о его преступлении, и поэтому встречи с ним - новый этап самопроверки Родиона, источник дальнейшего преображения. “Страдание - великая вещь”, - говорит Порфирий Петрович. Он советует Родиону обрести новую веру и вернуться к достойной жизни и указывает на единственный путь самоутверждения личности: “Станьте солнцем, вас и увидят”.

3. Достоевский утверждает, что только через положительное, высокое, человечное можно возвыситься. Подлинный носитель веры в романе - Соня Мармеладова. Соня не является выразителем авторского сознания, но ее позиция близка Достоевскому, ибо для нее высшая ценность на земле - человек, человеческая жизнь. Когда Раскольникову становится невыносимо, он идет к Соне. В их судьбах много общего, много трагичного. Соня почувствовала в Раскольникове главное: что он “ужасно, бесконечно несчастен” и что она нужна ему. Соня считает, что Раскольников совершил преступление перед Богом, перед землей русской и русским народом, потому и отправляет его каяться на площадь, то есть среди людей искать спасения и возрождения. Наказание собственной совестью для Раскольникова страшнее, чем каторга. Он понимает, что только в любви и раскаянии может найти спасение. Постепенно Соня становится частью его существования. Раскольников видит: религия, вера в Бога для Сони - то единственное, что осталось ей “подле несчастного отца и сумасшедшей от горя мачехи, среди голодных детей, безобразных криков и попреков”.

4. Для самого Достоевского в понятии “Бог” слиты представления о высших началах бытия: вечной красоте, справедливости, любви. И герой Достоевского приходит к выводу, что Бог - воплощение гуманности, способности служить несчастным, падшим. Раскольников обращает свой взор к каторжанам, которые рядом с ним, и понимает, что он им нужен: осужденные, отверженные ждут его помощи. Это первый проблеск счастья и душевного очищения героя.

Достоевский приводит своего героя к мысли о необходимости жить и утверждать себя в жизни не через человеконенавистничество, а через любовь и доброту, через служение людям. Сложен и мучителен путь Раскольникова к познанию смысла жизни: от преступления до сострадания и любви к тем самым людям, которых хотел презирать, считать ниже себя.

Это самый знаменитый, самый издаваемый и читаемый в мире русский писатель. При жизни же Федор Михайлович Достоевский (1821-1881) не без оснований считался самым беспокойным, порывистым, изменчивым и страстным литератором. В нем ощущались огромная напряженность всех чувств и мыслей, буря страстей, борьба самых разных мнений и верований, взлеты и падения, сила веры и отрицания. Недаром о Достоевском говорили, что он весь был борьба, называли его «жестоким талантом». Этого писателя нельзя читать спокойно, без душевного страдания и напряжения, его жестокий реализм захватывает и пугает.

Все этот странный и гениальный человек перенес и выстрадал: ранний литературный успех, смертный приговор и вывод на плац для расстрела, каторгу, солдатчину, нищету, тяжелейший труд литературного поденщика, страшную «падучую» болезнь – эпилепсию, скитание без денег за границей, бешеные проигрыши в рулетку, журнальную борьбу, непонимание, ненависть и клевету, новый небывалый успех у читателя. Сам он был клубком страстей и порывов, таковы и его романы – нервные, стремительные, тревожные, полные неожиданных встреч и взволнованных разговоров-исповедей. Читая их, Лев Толстой ощущал, что увлекшийся автор как будто летит. Достоевский и умер от волнения, разорвались сосуды и началось кровотечение. Его друг, поэт К.К. Случевский так эту смерть описал:

Часто с тобою мы спорили…
Умер! Осилить не мог
Сердцем правдивым и любящим
Мелких и крупных тревог.
Кончились споры! Знать, правильней
Жил ты, не вкривь и не вкось!
Ты победил, Галилеянин! –
Сердце твое порвалось…

Не случайно писатель начал с повести с характерным «жалеющим» названием - «Бедные люди». Но и сама жалость его была какой-то болезненной, противоречивой, сменялась гневом и ненавистью. Одно сочинение о писателе так и называется – «Книга великого гнева». Беспокойное, страдающее сердце, сильный, прошедший через горнило великих отрицаний, тревожный ум, великое смирение и гордыня, природная застенчивость и огромное самолюбие, страстная вера и вечные сомнения, мучающаяся всеми болями мира совесть – все это сделало Достоевского одной из самых знаменитых фигур мировой истории и культуры, составило суть его творчества, гениального, напряженного и очень неровного. Идеи и романы этого писателя не устарели, так же волнуют, заставляют думать и страдать, по ним ставятся фильмы и спектакли, и для всех читателей мира имя Достоевского навсегда связано с образом России.

Отец будущего писателя был врачом московской Мариинской больницы для бедных. Достоевские некогда были литовскими дворянами, но старинный род их пришел в упадок. И Михаил Андреевич был уже сыном священника и семинаристом, стал затем медиком, участвовал в Отечественной войне 1812 года как военный врач. Женился на кроткой и образованной девушке из купеческой семьи. Чины и ордена вернули доктору потомственное дворянство.

Сын его Федор родился в больничном флигеле, отличался резвым и энергичным характером, учился в московских пансионах, а затем его отвезли в Петербург и отдали в военное Главное инженерное училище, размещавшееся в мрачноватом Михайловском замке, где был убит неистовый император Павел I. Здесь давали не только техническое, но и отличное гуманитарное образование. Задумчивый, замкнутый, неловкий, юный Достоевский не был создан для военной службы и прослыл чудаком, романтиком, мечтателем. Он больше любил читать Гоголя, Бальзака и Шиллера, стихи и прозу немецких и русских романтиков. И вскоре после окончания училища, послужив в чертежной, вышел в отставку и занялся литературным трудом, переводил и писал драмы.

Достоевский попал в демократическую среду молодых петербургских литераторов, познакомился с Тургеневым и Некрасовым. Он тайком писал уже в училище первую свою повесть «Бедные люди» (1845), ее с восторгом прочитали Д.В. Григорович и Некрасов, а затем и Белинский, увидевший в молодом писателе последователя Гоголя. Успех повести был огромен и сразу сделал Достоевского литературной знаменитостью. Но быстро выявилось и решительное несогласие писателя с демократическим идеями Белинского и гоголевским гуманизмом, он показал «маленького человека» существом сложным и не таким уж добрым и простодушным.

Униженные и оскорбленные отчаялись и потеряли веру, зато научились тайной ненависти, злобе и обиде, им свойственна особая «гордость нищих». Добро в жизни и человеке исконно переплетено со злом, и нельзя это изменить или объяснить одними социально-экономическими причинами. Достоевского заинтересовали темное и страшное человеческое «подполье», тайные мысли и чувства, протест и желание мести, гордость и бунт, о чем поведал Пушкин в своем Евгении («Медный всадник»). Это направление проявилось в повестях «Двойник» (1846) и «Хозяйка» (1847), вызвавших критические отзывы Белинского.

Но юный Достоевский был таким же страстным политическим мечтателем, как и Белинский, и даже радикальнее. Он вошел в тайные социалистические кружки М. Петрашевского и Н. Спешнева, готовившие революцию и собиравшие устроить тайную типографию для печатания антиправительственной литературы и листовок. На одном из собраний Достоевский читал запрещенное цензурой письмо Белинского к Гоголю. 23 апреля 1849 года он вместе с другими петрашевцами был арестован и заключен в Алексеевский равелин Петропавловской крепости. Они были приговорены к смертной казни.

22 декабря Достоевский и другие осужденные были выведены на Семеновский плац, где были готовы столбы, белые рубахи-саваны и воинская команда для расстрела и собралась многотысячная толпа. «Троих поставили к столбу для исполнения казни. Вызывали по трое, след., я был во второй очереди и жить мне оставалось не более минуты», - вспоминал Достоевский. Казнь уже началась, но вдруг ее прервали и объявили резолюцию императора Николая I: отправить на каторжные работы на четыре года, а потом рядовым в сибирские батальоны. За считанные минуты перед расстрелом молодой Достоевский пережил столько, что стал другим человеком. Это сильнейшее душевное потрясение усилило уже начинавшуюся у него «падучую» нервную болезнь – эпилепсию.

Четыре года Достоевский провел на каторжных работах в Омской крепости (см. его книгу «Записки из Мертвого дома»), а затем стал солдатом в Семипалатинске. Так произошла встреча теоретического мечтателя с реальным народом. Лишь в 1859 году он по ходатайству известного военного инженера Э.И. Тотлебена был произведен в офицеры, женился на вдове М.Д. Исаевой, вышел в отставку и получил разрешение жить в Твери, а затем и Петербурге. Там появились в печати его новые повести «Дядюшкин сон» и «Село Степанчиково и его обитатели», в Москве вышло его двухтомное собрание сочинений. В 1861 году опубликован роман «Униженные и оскорбленные».

Вместе со старшим братом Михаилом и при участии критиков Аполлона Григорьева и Н.Н. Страхова Достоевский начал издавать журналы «Время» (1861-1863) и «Эпоха» (1864-1865), проповедовавшие теорию «почвенничества» - идею возвращения и единения высших сословий с народом, с родной «почвой». В 1862 году писатель впервые поехал за границу, в следующем году поездку эту повторил, играл в рулетку, бедствовал, и все это дало материал для романа «Игрок» (1867). Резкая критика буржуазного Запада привела Достоевского к повести «Записки из подполья» (1864), где описанный уже Гоголем («Записки сумасшедшего») протест одинокой озлобленной личности против угнетающего и унижающего ее несправедливого общества принял характер вселенского бунта и язвительного отрицания любых моральных норм.

Все эти перемены в миросозерцании и творчестве Достоевского привели его к созданию нескольких больших романов, которые воспринимаются как своего рода цикл. Это «Преступление и наказание» (1865-1866), «Идиот» (1868), «Бесы» (1871-1872), «Подросток» (1875) и незавершенные «Братья Карамазовы» (1879-1880).

Открыв этот цикл романов «Преступлением и наказанием», Достоевский затем создал внутри цикла как бы две дилогии, на разном уровне и в разных направлениях развивающие идеи и образы первой книги.

Роман «Подросток» продолжал определившуюся в «Преступлении и наказании» идею обретения господства над миром и людьми с помощью личных качеств одного человека, идею «наполеоновскую», в сущности, преступную, но показаны соблазны и крах этой идеи на фоне жизни неблагополучного русского семейства, не способного жить старыми идеалами в новых условиях обуржуазившейся, верящей лишь в деньги России. «Братья Карамазовы» тоже семейная история, но провинциальную жизнь братьев Дмитрия, Ивана и Алеши Карамазовых и таинственные обстоятельства убийства их отца Федора Павловича писатель поднял на небывалую высоту философского осмысления, показал нравственную цену преступления в лишенном твердых моральных основ и веры обществе и неизбежность высшего, нравственного наказания.

Роман «Идиот» - книга о русском Христе, положительно прекрасном человеке, чистом, искреннем, всем желающем только добра, но не могущем эти высокие христианские идеалы воплотить в обществе, пронизанном ложью, корыстью, злобой и преступлением. Князю Мышкину, герою романа «Идиот», противопоставлены мрачные, самоуверенные, идейно преступные русские бесы из одноименной книги Достоевского, где они хотят изменить русскую жизнь с помощью того же убийства и обмана, силой навязать всем свои политические идеи и утопию будущего социалистического рая.

Этой дилогией Достоевский как бы отвечал и революционной демократии и Чернышевскому, и консервативным кругам и славянофилам, искавшим выход в народе, «реакции» и ортодоксальном христианстве. Он показал тогдашнюю Россию как взбаламученное море без нравственных и религиозных скреп, где все, в том числе и неграмотный, обманутый и отчаявшийся народ, потеряли правильные ориентиры и цели, заблудились, впали в сложный и опасный самообман (недавний спектакль польского режиссера Анджея Вайды в московском театре «Современник» вдруг выявил трагическую актуальность мрачной книги-памфлета Достоевского), легко идут на преступление. Понятно, что романы эти вызвали самое резкое неприятие разных общественных кругов, обвинения в клевете и доносах и на сто лет осложнили писательскую судьбу Достоевского, которого Ленин назвал «архискверным писателем».

В 1867 году овдовевший Достоевский женился на юной и очень практичной стенографистке Анне Григорьевне Сниткиной, четыре года они провели за границей, ибо в России писателя преследовали кредиторы. Снова были нищета, долги, скитания по Европе, игра в рулетку и большие проигрыши. Романы его читались на родине, имели шумный, неравнодушный отклик у тогдашних читателей и критики, воспринимались демократической молодежью и ее вождями как острые и несправедливые публицистические статьи (особенно это касалось «Преступления и наказания» и «Бесов»).

Но со временем читатели и критика увидели в книгах Достоевского реальную правду, глубокую веру, философию и единство: «Удивительно: в эпоху совершенно безрелигиозную, в эпоху существенным образом разлагающуюся, хаотически смешивающуюся – создается ряд произведений, образующих в целом что-то напоминающее религиозную эпопею, однако со всеми чертами кощунства и хаоса своего времени» (В.В. Розанов). Однако автор не удовлетворился этими великими романами и сам стал влиятельным публицистом и журналистом. Он заговорил с Россией, ее молодежью.

В 1873-1874 годах Достоевский редактировал газету-журнал «Гражданин», печатал здесь свой «Дневник писателя» - публицистические заметки и очерки, затем превратил этот дневник в отдельное издание. Его страстно и откровенно высказываемые оригинальные идеи и мнения неизменно вызывали споры в обществе и газетно-журнальную полемику, но принесли новую популярность и многочисленных последователей. Всех поразили это искреннее отношение знаменитого писателя к читателю как к равному, его нежелание быть величественным учителем жизни, беспощадно честный разговор о нарастающем неблагополучии, расшатанности, упадке всех моральных ценностей и скреп в русском обществе и душе человека, стремление открыть людям, прежде всего молодежи, реальную правду и свет во мраке и лжи. Завершилась эта литературно-общественная деятельность Достоевского его знаменитой Пушкинской речью 1880 года на открытии памятника великому поэту в Москве.

Идея против жизни

Роман «Преступление и наказание» Достоевский считал своей исповедью и задумал его еще на каторге, «лежа на нарах, в тяжелую минуту грусти и саморазложения». Вначале он назвал его «Пьяненькие» и в 1865 году заключил кабальный договор на книгу с издателем, чтобы отдать неотложные долги и уехать за границу. Но в немецком городе Висбадене писатель проиграл в рулетку все свои деньги и даже карманные часы, в гостинице ему, как гоголевскому Хлестакову, перестали давать еду в долг. И полуголодный, отчаявшийся, в какой-то внутренней лихорадке, Достоевский в маленькой комнатке курортного отеля начал писать свою великую книгу, в этой безвыходной бытовой ситуации что-то ему как писателю и мыслителю вдруг открылось, увиделось по-новому. Писал он книгу, как всегда, торопливо и как-то судорожно, комкая и сжимая повествование и мучительно страдая от понимания промахов и несовершенства романа: «Я же и вообще-то работаю нервно, с мукой и заботой. Когда я усиленно работаю – то болен даже физически». Читатель книги это сразу ощущает, к нему переходит болезненное напряжение автора. В 1866 году, уже в Петербурге, роман был переработан и завершен, первые его главы появились в консервативном журнале М.Н. Каткова «Русский вестник».

Именно Каткову автор романа назвал тему книги – «психологический отчет одного преступления». Роман Достоевского не о человеке, не о главном герое (хотя Раскольников – личность замечательная и сильная), а о его деянии, поступке (преступление) и неизбежных последствиях этого поступка (наказание). Иногда «Преступление и наказание» трактовали как гениальный детектив, и это в книге, конечно, есть, сюжет ее умело закручен и стремителен, ход преступления и следствия запутан и неожиданен. Но главное в романе Достоевского – это вовремя, смело и правильно поставленные «вечные» вопросы о нравственном законе (или он есть для всех и каждого, или «все дозволено») и о тайнах человеческой души.

Достоевский писал Каткову, что не преступление в его романе главное (иначе это был бы детектив) и что все основное действие разворачивается после убийства: «Тут-то и развертывается весь психологический процесс преступления. Неразрешимые вопросы восстают перед убийцею, неподозреваемые и неожиданные чувства мучают его сердце. Божия правда, земной закон берет свое, и он кончает тем, что принужден сам на себя донести. Принужден, чтоб хотя погибнуть в каторге, но примкнуть опять к людям; чувство разомкнутости и разъединенности с человечеством, которое он ощутил тотчас же по совершении преступления, замучило его. Закон правды и человеческая природа взяли свое… Преступник сам решает принять муки, чтоб искупить свое дело».

Роман «Преступление и наказание» этими психологическими и философскими исследованиями человека и его преступного деяния не исчерпывается. Иначе его мало кто стал бы тогда читать. Это остро современная книга, показавшая всеобщий идейный и социальный раскол, страшное падение личности и нравственности в пореформенном русском обществе, являющаяся творческим ответом и на романы Чернышевского, Тургенева, Гончарова, даже Толстого (следователь Порфирий читал первые главы «Войны и мира»!), на демократическую, славянофильскую, «почвенническую» и «консервативную» критику и публицистику.

Здесь есть и своя публицистика, сатира и даже памфлет (в Лужине есть черты прислушивавшегося к мнению демократической интеллигенции и студенческой молодежи Тургенева), в том числе и пародия на роман Чернышевского «Что делать?» с его «женским вопросом» и Хрустальным дворцом (целыми фразами из этого романа говорит золотушный «прогрессист» Лебезятников).

И, наконец, у прошедшего через каторгу и нищету петербургских «углов» Достоевского есть народ, свидетель и высший судия преступления студента Раскольникова, почти до конца романа не признающего свою вину. Эти простые, но безошибочно чувствующие ложь и грех люди и называют его «убивцем» и безбожником. Народ этот совсем не похож на крестьян Тургенева, Гончарова и Толстого, он темен, недоверчив, жесток, порой преступен, склонен ко лжи и пьянству, но и на каторге знает и помнит нравственный закон, высшую правду. Люди же образованных сословий эту правду забыли или заменили собственными умствованиями, эгоизмом, модными идеями и теориями.

Достоевский, противопоставив одинокого образованного преступника и суд народный «всем миром», смело сказал (пусть устами негодяя Свидригайлова), что высокомерная, эгоистичная и антигуманная идея Раскольникова, толкнувшая его на «идейное» убийство, не хуже и не лучше других, является законной частью мира современных учений и мнений. Эту реальную правду никто не захотел принять. Понятно, какой гнев и крики возмущения вызвал его роман в самых разных общественных лагерях и кружках. Любой внимательный читатель сразу видит, что роман Достоевского разительно отличается от родившихся рядом с ним книг Тургенева, Толстого, Гончарова. Он не лучше и не хуже, просто это совсем другая книга, и написана она о другом. Их поэтичности, ясности, гармоничности, лиризму и эпическому спокойствию автор «Преступления и наказания» противопоставил мрак, хаос, всеобщее разложение в обществе, тревогу и гнев, страшное, судорожное напряжение всех мыслей и чувств, их болезненность, падение человека, житейскую грязь, нищету, пьянство, повседневную жестокость и ложь, пороки и преступления, убийства и самоубийства, петербургские чердаки и отвратительные трактиры, дно жизни и человеческое «подполье», изъяны и болезни страждущей и оскорбленной души.

В романе доктор Зосимов простодушно свидетельствует о результатах своей врачебной практики: «А гармонического человека, это правда, совсем почти нет». Откуда же такому взяться в страшном мире призрачного Петербурга? И фамилия главного действующего лица книги «говорящая» – Раскольников, этот бывший дворянин и бывший студент живет в расколотом обществе и своим преступлением и антигуманными «прогрессивными» идеями способствует его дальнейшему распаду. Даже по цветам своим роман Достоевского – черно-белый с гнилой петербургской желтизной, самое яркое пятно в нем – кровь.

Сам сюжет книги отвратителен и кровав и в то же время вполне обыденен, взят прямо из тогдашних полицейских газетных листков и судебных отчетов: нищий петербургский студент убил из-за денег топором старушку-ростовщицу и ее сестру. Обыкновенная история… Далее неизбежно следуют арест, суд, приговор, лишение всех прав и состояния, каторга, вычеркивание бывшего человека из мира живых людей. Он упал на дно жизни, раздавлен, унижен, погиб, осужден обществом навечно. Этим все судебные отчеты и детективы обычно и кончаются. Роман Достоевского с этого только начинается.

Недаром Достоевского называли «жестоким талантом», суров его суд, велики требования, жесток и его беспощадный к персонажам и читателю реализм. Но главное здесь – отношение писателя к человеку. В основе романа «Преступление и наказание» лежит не осуждение человека и творческое оправдание преступления и, шире, мирового зла и человеческого темного «подполья», а совсем другая идея.

Сам автор ясно говорит о ней: «Основная мысль всего искусства девятнадцатого столетия… мысль христианская и высоконравственная; формула ее – восстановление погибшего человека, задавленного несправедливо гнетом обстоятельств, застоя веков и общественных предрассудков. Эта мысль – оправдание униженных и всеми отринутых парий общества». Ведь это, в сущности, великий завет не только Достоевского, но и всей русской классической литературы от Пушкина до Чехова - «при полном реализме найти в человеке человека». И помочь погибающему, падшему, изверившемуся, разрушенному человеку подняться, возродить его к новой жизни. Романом «Преступление и наказание» Достоевский присоединился к литературной школе русского гуманизма, другое дело, что гуманизм его требователен и порой просто жесток.

Иногда говорят, что все преступления похожи друг на друга, ибо порождены социальными условиями, несовершенством классового общества. Однако умный и образованный следователь Порфирий в разговоре с убийцей Раскольниковым утверждает другое: здесь нет общего случая, все случаи – частные. Каждый преступник и его деяние уникальны, как и неповторимое стечение жизненных обстоятельств. Но и здесь Раскольников выделяется и удивляет. Все факты, связанные с ним и совершенным им убийством, фантастичны, невероятны, психологически необъяснимы. Но они есть, нуждаются в оценке и выстраивании из них сколько-нибудь убедительной следственной гипотезы. Порфирий жаждет понять этого странного человека. Следователь вступил в поединок с преступником сильным, умным, образованным, пролившим кровь реальных людей для воплощения в жизнь своей головной идеи.

Главный герой романа «Преступление и наказание» Родион Романович Раскольников принадлежит к «новым людям», он – петербургский студент, представитель «третьего сословия», знаток новейших ученых теорий и социальных учений, читатель журнала Чернышевского «Современник». Он явно знаком и с романом «Что делать?», разговаривает в полицейской конторе с офицером о нигилизме. В то же время он происходит из обедневшей дворянской семьи, покойный отец его был литератором-романтиком и посылал в журналы свои стихотворения и прозу, мать – женщина верующая и придерживающаяся в жизни строгих нравственных правил, знающая о запретной черте, которую нельзя преступать, красавица сестра Дуня горда и тоже самоуверенна, но готова на самопожертвование ради близких. Значит, и сам Раскольников воспитан в этих нравственных правилах и вере (мать в письме напоминает ему, как он в детстве лепетал молитвы на коленях у отца и как все они были счастливы), хотя и гордо отверг их впоследствии как устаревшие, сковывающие одинокую выдающуюся личность.

Но интересен и сам его решительный характер, о котором говорит его мать: «Преспокойно бы перешагнул через все препятствия». Все это важно для понимания этой колоссальной фигуры. Но еще важнее то, что с самого начала романа мы видим, что Раскольников трагически одинок, своей эгоистичной идеей отделил себя и от демократической разночинческой среды, и от живущей в провинциальном городе семьи, и от соседей его чердачного «угла». Эта уединенная навязчивая идея и приводит его к болезни раздраженного духа и «идейному» преступлению.

Тогда существовала достаточно авторитетная теория, считающая преступников людьми больными и выродившимися, ущербными, духовными и физическими уродами, отбросами общества. Раскольников эту теорию отчасти разделял и даже написал любопытную статью о преступлении, где прямо связывал это страшное деяние с болезнью. Но автор романа другого мнения, недаром же он заставляет несимпатичного ему Лужина сказать важную фразу о росте преступлений в высших, образованных классах общества. У Достоевского студент из дворян Раскольников молод, здоров, умен, красив, образован, обладает сильным характером и незаурядными способностями. Он высокомерен, тщеславен, необщителен и вместе с тем великодушен, добр, готов помочь ближним, рисковать ради них жизнью, отдать им последнее. Ведь само убийство он совершает не для себя и своего личного благополучия, а для семьи, для помощи таким униженным и оскорбленным людям, как Мармеладовы. Цель благородная и высокая, но никак она не оправдывает страшные средства ее достижения, не оправдывает убийство, преступление, кровь. К тому же эта помощь людям для «идейного» преступника не главное.

Суть преступления Раскольникова в том, что совершено оно по идее. Никаких экономических причин у него нет, ибо тогдашний студент (пример – тот же усердный Разумихин) мог заработать на жизнь уроками и переводами, к тому же ему присылала деньги мать из своего крохотного пенсиона. Полуголодный, озлобленный на всех и вся, охваченный какой-то болезненной лихорадкой мысли мечтатель увлеченно обдумал эту головную, абстрактную идею в полном одиночестве, в тесной душной каморке петербургского чердака: «Я тогда, как паук, к себе в угол забился». За нею стоит весь тогдашний романтизм, бурные, мятежные, преступные герои Байрона и Лермонтова, образ безжалостного и неразборчивого в средствах Наполеона. Романы и повести Бальзака и Диккенса, знаменитый роман Стендаля «Красное и черное», «Отверженные» Виктора Гюго, даже «Граф Монтекристо» Александра Дюма – все эти книги построены на идее преступления и наказания. Но Достоевский поднимает эту вечную идею на новую высоту художественного понимания и выражения. Главное в Раскольникове и его идее – та же сатанинская гордость, презрение к людям и их обществу, желание властвовать над этим стадом, деспотизм: «Власть дается только тому, кто посмеет наклониться и взять ее».

Пушкин в «Цыганах» и «Пиковой даме» предупреждал, к чему ведут своеволие, безответственная игра в «сверхчеловека», неуважение чужой жизни. Но Раскольников этим предупреждениям не внял, к тому же ему много помогли модные книги и журналы, новейшие естественные науки, социальные теории и политические учения. Тогда многие утверждали, что преступления нет, есть законный социальный протест личности против угнетения. Забыли о человеческой натуре, забыл о ней и гордый мечтатель Раскольников. Отвергнув нравственность как предрассудок отсталых людей, он поделил человечество на обыкновенных законопослушных «существователей» и на людей необыкновенных, способных сказать свое слово. Вот вторые-то и есть преступники, ибо для высказывания своего нового слова они непременно должны преступить старый закон, предрассудок или идею и вынуждены для этого проливать кровь. Именно они имеют, согласно идее Раскольникова, полное право разрешить своей совести перешагнуть через любое препятствие, через кровь и преступление во имя дальнейшего блага людей. А уж дальше их дело: либо личная совесть заставит их страдать, либо новые наполеоны спокойно переступят через кровь и пойдут вперед. В распавшемся обществе отсутствует нравственный закон.

Теория эта исходит из понимания волевой силы человека, в руках которого находятся все средства изменения мира. Заметим, что мрачная, смелая и сильная идея Раскольникова противостоит пошленькой мысли «демократа» Лебезятникова о том, что все зависит от материальной среды, а сам человек с его неповторимым лицом, свободной волей и судьбой есть ничто. Студент не хочет так жить, унижаться, зависеть от социальной среды, ожидать ее радикального изменения и «всеобщего счастья». Для него нет преград, совесть, нравственный закон, вера – все это для новоявленного «сверхчеловека» предрассудки, делающие большинство людей трусами и жертвами.

Сам Раскольников не хочет дожидаться «всеобщего счастья» социальных утопистов, жаждет проверить свою силу и смелость, идет на преступление ради свободы и власти над «муравейником» людей, проводя в жизнь свою головную и оттого особенно бесчеловечную идею. Он – человек необыкновенный, избранный, со своим новым словом и потому имеет право на преступление. Не противную старушонку ему хочется убить и завладеть ее деньгами, а проверить свою силу и волю, убить принцип, посметь, переступить черту. Это бунт, продолжение петербургского бунта пушкинских героев «Пиковой дамы» и «Медного всадника». Вспомним, что Достоевский в романе «Подросток» назвал идею Германна, героя «Пиковой дамы», «дикой мечтой», и мы поймем, что он думает о книжной, головной идее петербургского студента Раскольникова. Но своего мнения писатель не высказывает, в своей книге он всем дает себя раскрыть, выговориться, и, прежде всего студенту.

Идея эта страшная и антигуманная, к тому же она тяжким грузом лежит на страдающем сердце и больной совести ее создателя. Самолюбие его бесконечно страдает, ибо он оказался слабее своей теории, сумел лишь убить, но не сумел ограбить, в лихорадочной спешке даже не заглянул в комод старушки, где в шкатулке лежало несколько тысяч рублей – деньги по тем временам огромные. Доктор Зосимов называет его «исступленным ипохондриком». Даже несчастная кроткая страдалица Соня пожалела Раскольникова, увидев, как он ужасно, бесконечно несчастен. Мать с ужасом увидела в его взгляде «сильное, до страдания чувство» и «что-то неподвижное, даже как будто безумное». Раскольников буквально болен своей неподвижной идеей, находится в каком-то забытьи, нервном напряжении и лихорадке, мысли его мешаются, мучают страшные сны и кошмары, сердце его истерзано, ожесточилось, опустело, на лице видны следы необыкновенного страдания, он больной мечется по городу, все время спешит куда-то, ибо не может быть один.

Одинокого мечтателя Раскольникова потянуло к людям. Он выходит для «идейного» убийства из своей крохотной чердачной каморки и сразу встречает живых, реальных людей, которые вовсе не ангелы. Но каждый из них, по верному слову следователя Порфирия Петровича, «частный случай», особенный человек: «Люди многоразличны-с». Даже убитая старушонка не «вошь», как Раскольников ее презрительно именует, а человек, пусть и мерзкий, злой, бесполезный. Даже простодушный болтун и любитель любой модной «передовой» идейки Лебезятников, этот демократический Репетилов (кстати, Достоевский считал Репетилова лицом трагическим, а не комическим, ибо душа и ум этого человека пусты, у него нет ничего своего), способен на благородный поступок (смелая защита ловко оклеветанной негодяем Лужиным Сони). У каждого свой путь и своя правда. На этом пути люди, сталкиваясь с Раскольниковым, вдруг открываются и высказываются. Совершенное преступление еще туже закручивает пружину стремительного действия. Это уже драма, роман-трагедия.

Являются проницательный и начитанный следователь Порфирий, чиновник из полицейской конторы Заметов, свидетели, начинаются детективная борьба, погоня, провокационные разговоры, прозрачные намеки, ловушки. Вдруг приезжает в город таинственный и страшный Свидригайлов, смелый преступник, покрупнее и поопаснее теоретического убийцы процентщицы. Начинается борьба и с ним. Раскольникову вдруг понравилось ходить по острию ножа, рисковать, бороться с умным и опытным криминалистом Порфирием и Заметовым, помогать несчастной семье Мармеладовых, разговаривать с Соней, Свидригайловым, даже с противным и надутым Лужиным. Начинаются знаменитые диалоги Достоевского («Одно словцо другое зовет, одна мысль другую вызывает», - говорит Порфирий), откровенные разговоры персонажей о смысле и несовершенствах бытия в грязных трактирах и чердачных комнатках, странные совпадения и неожиданные встречи, развернутые внутренние монологи, превращающие роман в драму, в роман-трагедию. Так неподвижная головная идея Раскольникова вступает в спор, соприкосновение и противоборство с реальными людьми и живой жизнью. У Достоевского в романе все происходит «вдруг», это его любимое слово, встречающееся в «Преступлении и наказании» более пятисот раз. Вдруг приезжают к преступному и больному Раскольникову мать и сестра, и изможденное несчастное лицо его озарилось как бы светом. Он все вспомнил, увидел самых близких, родных людей, понял всю силу их любви к нему и огромность их жертвы для него. История с богатым негодяем Лужиным, женихом его сестры, еще более вовлекла Раскольникова в свою семью, ее реальные дела и обыденные заботы. Матери и сестре говорит убийца слова надежды: «Может быть, все воскреснет!..»

Вдруг появляется в жизни студента другая семья, большая, нищая, несчастная, измученная пьянством и вечными неудачами ее главы – выгнанного со службы чиновника Мармеладова. И этот старый спившийся человек говорит юноше важные слова, одну из главных истин русской классической литературы: «Ведь надобно же, чтобы всякому человеку хоть куда-нибудь можно было пойти… где бы и его пожалели». Их откровенный разговор в трактире показывает Раскольникову, что жалкие люди, которых он презрительно считал «человеческим материалом» для своих экспериментов и жертвами, имеют свою душу, неповторимое лицо и судьбу, достоинство, гордость, способны на великое самопожертвование и любовь. И он бросается им помогать, спасает, поддерживает, лечит, дает деньги.

«Есть жизнь! Разве я сейчас не жил?» - говорит он, выходя из комнатки Мармеладовых. А ведь он преступник, «идейный» убийца, больной, озлобленный, полуголодный оборванец. И на этом пути конкретного, реального добра Раскольников встречает кроткую и верующую Соню, она постепенно становится его спасением, надеждой, но и судией тоже, идет с ним на каторгу, помогает ему покаяться, пройти через страдание и возродиться, вернуться к людям.

Поединок со следователем

Следователь Порфирий Петрович умен, опытен, недоверчив, скептик, известен своим умением раскрывать запутанные преступления. Он видит не внешнюю юридическую форму, а практическую, жизненную суть поступка Раскольникова: «Дело следователя ведь это, так сказать, свободное художество…» Он сразу начинает подозревать Раскольникова, расставляет ему юридические и логические ловушки и понимает его идею, читал его статью о преступлении, а потом и сам автор ему свои мысли поясняет. И тем самым следователь становится практическим критиком идеи студента-убийцы. Начинается их напряженный, стремительный спор-поединок. Это не просто погоня, но именно идейный спор, ибо следователь хочет раскрыть преступление, но спасти для общества преступника, молодого незаурядного человека. Так что занимательная криминалистика в этой детективной истории отделена от философии и психологии. Порфирий сразу находит в идее Раскольникова уязвимое место: студент превыше всего ценит ум, прежде всего, конечно, свой высокомерный ум, но забывает о непредсказуемой реальности и непостоянной, многомерной натуре человека: «А вы здравый взгляд потеряли… Ведь понимаю же и я, каково это все перетащить на себе человеку, удрученному, но гордому, властному и нетерпеливому…» Он видит в преступлении Раскольникова «дело современное», «когда помутилось сердце человеческое», книжные мечты, теоретически раздраженное сердце, смелость отчаяния, бунт в тупике, истерическую решимость, помрачение разума и совести.

И не в том даже дело, что Порфирий с его идеями решительно не согласен. Раскольников пошел против жизни и человека: «Эй, жизнью не брезгайте, много ее впереди еще будет». Студент захотел стать великим через преступление, а Порфирий говорит ему: надо самому стать чем-то, тогда все его увидят и признают. И дает ему тот же совет, что и мудрая сердцем Соня Мармеладова , - найти веру, опору, отдаться жизни, а жизнь вынесет, человеку воздуху надо, воздуху! И предсказывает Раскольникову, что тот свою гордость и теорию преодолеет, добровольно примет страдание, ибо «в страдании есть идея». Дает Порфирий и обещание по возможности облегчить участь покаявшегося преступника и обещание свое выполняет. Так что роль следователя в этом романе-детективе велика.

Настоящий убийца

Есть в романе Достоевского и настоящий преступник, смелый, зверский и фантастический душегуб, не признающий никакого нравственного закона и преград. Это человек-загадка Свидригайлов, который приходит неизвестно откуда и уходит в никуда. Любопытно, что этой негодяй и преступник творит не только зло, он делает много доброго. Об уме и проницательности его говорит первая же фраза в разговоре с Раскольниковым: «Человек вообще очень и очень даже любит быть оскорбленным». Ведь это реальная правда, но очень уж неприятная, даже циничная, к тому же она по-новому освещает заглавие раннего романа Достоевского – «Униженные и оскорбленные».

Вообще в Свидригайлове поражает простодушие, ибо он не прячется, не лжет. Ему никакие идеи не нужны, главное – его желание. И это показывает его силу, силу сознательного зла и презрения к людям и правде: «Нет ничего в мире труднее прямодушия, и нет ничего легче лести». Мармеладов и Раскольников ненавидят пышный и призрачный, нездоровый, недобрый к человеку Санкт-Петербург, где они так безнадежно бедствовали, но лишь циник и озорник Свидригайлов высказывает о нем мнение прямо: город канцеляристов и всевозможных семинаристов, город полусумасшедших: «Народ пьянствует, молодежь образованная от бездействия перегорает в несбыточных грезах и снах, уродуется в теориях...»

И все же у них с убийцей Раскольниковым находится какая-то общая точка: разговаривают они и о видениях из других миров, о вечности и будущей жизни, даже о Сикстинской Мадонне. Возникает еще один спор, еще одна борьба идей. И здесь мнение Свидригайлова безобразно в своем диком цинизме и бесчеловечности: человек по делам своим на земле не заслужил никакого хрустального дворца и светлого будущего, он заслужил только маленькую комнатку вроде деревенской бани с пауками по углам и обречен жить в ней вечно. И этот же страшный человек говорит Раскольникову вещие слова Порфирия: всем человекам надобно воздуху.

Свидригайлову Раскольников интересен фантастичностью его положения, то есть самим «идейным» убийством и его многочисленными психологическими следствиями: «Русские люди вообще широкие люди… широкие, как их земля, и чрезвычайно склонны к фантастическому, к беспорядочному; но беда быть широким без особенной гениальности… У нас в образованном обществе особенно священных преданий ведь нет». Свидригайлов выступает здесь в роли социального мыслителя и дает свое описание и толкование теории Раскольникова. Здесь этот умный и образованный преступник дополняет следователя Порфирия. Он прямо говорит «идейному» убийце: «Материал, по крайней мере, заключаете в себе огромный. Сознавать много можете, много… ну да вы и делать-то много можете». И потом, уже перед самоубийством, задумчиво добавляет о Раскольникове: «Много на себе перетащил. Большою шельмой может быть со временем, когда вздор повыскочит, а теперь слишком уж жить ему хочется!»

Свидригайлов сам уходит из жизни, устав от нее, от сотворения большого и малого зла, от бесцельности своих преступных выходок и жестоких экспериментов над людьми, в нем нет той веры и жажды жить, которая спасает Раскольникова. Кошмары и призраки, мучающие перед смертью этого человека, говорят о безумии и начинающемся распаде потерявшей опору, замкнувшейся на себя могучей личности. Но их неожиданная встреча и разговоры многое открывают Раскольникову в себе самом, своей теории и преступлении.

Ибо их «общая точка» в том, что Свидригайлов и есть тот особый, избранный человек, сверхчеловек, которому, по теории Раскольникова, дано право на преступление, право переступить через кровь. Вспомним, с какой веселой легкостью он говорит, что если бы сестра Раскольникова Дуня пожелала только, он тут же и убил бы свою законную жену Марфу Петровну. Свидригайлов, как всегда, сказал правду. Он, в отличие от Раскольникова, имеет силу посметь, преступить черту и не будет страдать, болеть совестью. Но его судьба – полное одиночество и гибель, тупик, духовный распад, омертвение сердца, полная потеря желания жить. Поняв это, Раскольников выбирает раскаяние и страдание, идет к людям, хочет подняться и возродиться.

Друг из «новых людей»

И, наконец, стоит вспомнить симпатичного студента Разумихина, к которому идет в полузабытьи через весь город больной Раскольников. Почему именно к нему? Да потому что это надежный, верный человек, добрый друг, однокашник, всегда поможет, выручит, будет ухаживать за больным и т.п. Это хороший человек, честный, ладный, основательный, умелый, сильный, усердный, все его любят, всем он приятель. Разумихин согласно его «говорящей» фамилии умен, но и простодушен, чужд лукавства и двуличия.

Зачем он нужен Раскольникову, а, следовательно, и Достоевскому? Затем, что это хотя и дворянский сын, как он сам себя величает, но принадлежит, как и его друг, к «новым людям», базаровым. А эти молодые люди становились в пореформенном русском обществе серьезной силой и очень интересовали автора «Преступления и наказания», говоря о них, он никак не мог ограничиться комической фигурой Лебезятникова, для них и издавал потом свой «Дневник писателя». Он видел в этих людях и положительное начало, основательность, прямоту, заботу об общественных интересах, умение жить вместе и друг другу помогать, трудоспособность, жизненную сноровку и активность. То есть все то, что Тургенев увидел и показал в своем Базарове, положительно оцененном Достоевским.

Разумихин, подобно Порфирию и Свидригайлову, разъясняет Раскольникову изъяны его «идейного» убийства, его головной теории. Но делает это с позиций делового, трезво мыслящего представителя нового поколения: «Деловитость приобретается трудно, а с неба даром не слетает. А мы чуть не двести лет как от всякого дела отучены». Он рассуждает о социальной сути преступления, приводит психологические детали, важные для понимания хода дела, и Раскольников молча с ним соглашается. Важен и ответ Разумихина Лужину, разоблачающий этого беспринципного приобретателя, решившего воспользоваться для своего личного возвышения и обогащения модными и влиятельными прогрессистскими идеями: «К общему-то делу в последнее время прицепилось столько разных промышленников, и до того исказили они все, к чему ни прикоснулись, в свой интерес, что решительно все дело испакостили». Разумихин видит и деспотическое требование полного безличия, исходящее из прогрессивных кругов. Он же обвиняет Раскольникова в несамостоятельности его идеи («Понравилось чужим умом пробавляться»), в любовании своим страданием.

Но самое главное – Разумихин отстаивает натуру, живую душу, о которой забывают авторы теоретических социальных систем, исторический, живой путь развития человека и общества: «С одной логикой нельзя через натуру перескочить!» Это ответ и на теорию убийцы, и на столь же головные идеи утопического социализма, их убедительная критика, прозвучавшая из демократического лагеря. Но воздействует Разумихин на Раскольникова и просто своей добротой, человечностью, деятельной помощью, помогая убийце вынести свое преступление, свою страшную ошибку, признать ее и покаяться.

Вечная Сонечка

Хрупкая и малообразованная девушка Соня Мармеладова противостоит в романе идейному убийце Раскольникову, но роль ее иная, нежели чем у следователя Порфирия. Соня борется не только с убийцей, но и за него, за его не погибшую еще душу. Она узнала все зло, несправедливость мира, но чистым сердцем и честным разумом не принимает путь и идею Раскольникова – злом, преступлением расчищать дорогу добру, спасать людей через убийство. Ее страшный, скорбный, но праведный путь – любовь и жалость к ближнему и самопожертвование ради него. Соня своей жертвенной верой защищает Бога, идею высшей неизбежной справедливости и тем самым спасает и защищает человека. Она пожертвовала собой ради семейства Мармеладовых, она идет вместе с Раскольниковым на каторгу, беря на свои плечи часть его вины и страдания.

Для Раскольникова главное – его гордое и сильное «я», его личность, дающая ему, по его мнению, полное моральное право на преступление. Достоевский знает, что есть иной путь, и это путь Сони, путь веры и терпения, спасения через жертву: «Высочайшее употребление, которое может сделать человек из своей личности, из полного развития своего я, - это как бы уничтожить это я, отдать его целиком всем и каждому безраздельно и беззаветно. И это величайшее счастие. Таким образом, закон я сливается с законом гуманизма».

Соня призывает Раскольникова забыть о своем «я», переступить через гордость и принять страдание, искупить великую вину, преступление, убийство. Она готова сама на такую жертву, хочет идти с ним до конца. Раскольников сразу понимает всю трудность для него, сильного гордого человека, такого пути смирения и жертвы, и потому он иногда ненавидит Соню, смеется над ее верой. И их борьба продолжается до самого финала книги. Тяжело раскаяние убийцы, неимоверно трудно его духовное возрождение.

Две сцены в романе особо важны для понимания образа и роли Сони Мармеладовой. Она дарит Раскольникову нательный кипарисовый крест, символ страдания, призывая его прийти к правде через раскаяние и страдание и обещая пройти с ним эту трудную дорогу до конца. И самая знаменитая сцена – это чтение ими Евангелия от Иоанна, притчи о воскресении умершего Лазаря: «Огарок уже давно погасал в кривом подсвечнике, тускло освещая в этой нищенской комнате убийцу и блудницу, странно сошедшихся за чтением вечной книги». Урок этой древней притчи сама Соня так объясняет Раскольникову: человек может возродиться только через веру. «Тогда Бог опять тебе жизни пошлет», - говорит она.

Образ Сони Мармеладовой – один из самых прекрасных, сильных и правдивых в мировой литературе. Суть ее поступка, веры, любви и жертвы в том, что она не одна, самопожертвование есть и в сестре и матери Раскольникова, в добром «разумном эгоисте» Разумихине, в больной и измученной Катерине Ивановне, в ее пьянице муже. Идущего к раскаянию и воскресению преступника окружают люди, родные и близкие, и в их душах живет деятельное добро.

Все в романе обращено к Раскольникову, все персонажи и встречи помогают ему пройти череду испытаний, сломить свою гордыню и, встав на площади на колени и земно поклонившись, покаяться перед людьми в своем преступлении, пролитии человеческой крови. Ведь сам он говорит: «Страдание и боль всегда обязательны для широкого сознания и глубокого сердца». На каторге осужденный убийца понимает, что народ, то есть преступники из простого люда, его и его «барскую» идею не принимает и осуждает. Значит, ему надо восстанавливать и эту разорванную связь. Сердце здесь исправляет ошибки высокомерного разума.

Раскольников предвидит, что не только ему, но и всем людям на земле предстоят еще большие испытания. Его страшный последний сон о живых злых существа - трихинах, поселившихся в телах людей и путающих их мысли, предсказывает великую идейную рознь, грядущий духовный раскол, революции и гражданские войны. Будет помутнение и искажение общественного разума и нравственного чувства. Достоевский предсказал, что люди в России и мире страшно переболеют идеологией, что будет потеряно понимание добра и зла, их мера, изгнан нравственный закон. Но Раскольников с помощью пошедшей за ним в каторгу Сони и взявшего под свою опеку его мать и сестру Разумихина понимает, что для падшего, изверившегося, преступного человека главное – это личное возрождение, восстановление оборванных связей, серьезная цель в жизни, возвращение в мир людей: «Вместо диалектики наступила жизнь, и в сознании должно было выработаться что-то совершенно другое».

Что выработается, что спасет и возродит упрямого «идейного» преступника – пока неясно, живая жизнь сильна и богата, она сама все покажет. Покаяние и прозрение убийцы – тяжелое и долгое. Ему мешает все то же огромное самолюбие. И мы видим, как любящей терпеливой Соне тяжело с мучающимся Раскольниковым. Но он на верном пути, среди живых людей и подлинных чувств, медленно продвигается к духовному возрождению и покаянию, ибо любое жизнеспособное общество не может состоять из падших, разрушенных, «подпольных» людей и живых трупов.

И потому роман Достоевского о преступлении и наказании Родиона Раскольникова завершается открытым финалом: духовно выздоравливающий герой в каторжных кандалах смотрит с высокого берега сибирской реки в необозримую вечную степь, где звучит вольная песня и живут другие, свободные люди. Раскольников готов пойти туда, к людям. Жизнь для него не кончилась, она продолжается, зовет падшую душу к возрождению.

ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ

Как связаны между собой личность автора и стиль романа «Преступление и наказание»?
К какому социальному слою тогдашнего русского общества принадлежит Раскольников?
В чем суть идеи Раскольникова?
Какова роль в романе семьи Мармеладовых?
Опишите три встречи Раскольникова со следователем Порфирием Петровичем.

ОСНОВНЫЕ ПОНЯТИЯ

Идея.
Идейное преступление.
Нравственный закон.
Полифония.
Социальный роман.
Роман-детектив.
Роман-фельетон.
Роман-трагедия.
Нигилизм.
Натурализм.

ДОКЛАДЫ И РЕФЕРАТЫ

Раскольников и «новые люди» Чернышевского.
Раскольников и Базаров.
Сны и видения в «Преступлении и наказании».
Д.И. Писарев о романе Достоевского.
Н.Н. Страхов о романе Достоевского.

Белов С.В. Роман Достоевского «Преступление и наказание». Комментарий. М., 1985.
Карякин Ю.Ф. Самообман Раскольникова. Роман Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание». М., 1976.
Кожинов В.В. «Преступление и наказание» Ф.М. Достоевского // Три шедевра русской классики. М.. 1971.
Наседкин Н.Н. Достоевский. Энциклопедия. М., 2003.
Селезнев Ю.И. Достоевский. М., 1997.
Фридлендер Г.М. Реализм Достоевского. М.-Л., 1964.

© Vsevolod Sakharov . All rights reserved.