Анализ произведения письма русского путешественника карамзина. Анализ произведения письма русского путешественника карамзина Записки путешественника карамзин краткое содержание

Николай Михайлович Карамзин

Письма русского путешественника


Я хотел при новом издании многое переменить в сих «Письмах», и… не переменил почти ничего. Как они были писаны, как удостоились лестного благоволения публики, пусть так и остаются. Пестрота, неровность в слоге есть следствие различных предметов, которые действовали на душу молодого, неопытного русского путешественника: он сказывал друзьям своим, что ему приключалось, что он видел, слышал, чувствовал, думал, – и описывал свои впечатления не на досуге, не в тишине кабинета, а где и как случалось, дорогою, на лоскутках, карандашом. Много неважного, мелочи – соглашаюсь; но если в Ричардсоновых, Фильдинговых романах без скуки читаем мы, например, что Грандисон всякий день пил два раза чай с любезною мисс Бирон; что Том Джонес спал ровно семь часов в таком-то сельском трактире, то для чего же и путешественнику не простить некоторых бездельных подробностей? Человек в дорожном платьи, с посохом в руке, с котомкою за плечами не обязан говорить с осторожною разборчивостью какого-нибудь придворного, окруженного такими же придворными, или профессора в шпанском парике, сидящего на больших, ученых креслах. – А кто в описании путешествий ищет одних статистических и географических сведении, тому, вместо сих «Писем», советую читать Бишингову «Географию».

Расстался я с вами, милые, расстался! Сердце мое привязано к вам всеми нежнейшими своими чувствами, а я беспрестанно от вас удаляюсь и буду удаляться!

О сердце, сердце! Кто знает: чего ты хочешь? – Сколько лет путешествие было приятнейшею мечтою моего воображения? Не в восторге ли сказал я самому себе: наконец ты поедешь? Не в радости ли просыпался всякое утро? Не с удовольствием ли засыпал, думая: ты поедешь? Сколько времени не мог ни о чем думать, ничем заниматься, кроме путешествия? Не считал ли дней и часов? Но – когда пришел желаемый день, я стал грустить, вообразив в первый раз живо, что мне надлежало расстаться с любезнейшими для меня людьми в свете и со всем, что, так сказать, входило в состав нравственного бытия моего. На что ни смотрел – на стол, где несколько лет изливались на бумагу незрелые мысли и чувства мои, на окно, под которым сиживал я подгорюнившись в припадках своей меланхолии и где так часто заставало меня восходящее солнце, на готический дом, любезный предмет глаз моих в часы ночные, – одним словом, все, что попадалось мне в глаза, было для меня драгоценным памятником прошедших лет моей жизни, не обильной делами, но зато мыслями и чувствами обильной.

С вещами бездушными прощался я, как с друзьями; и в самое то время, как был размягчен, растроган, пришли люди мои, начали плакать и просить меня, чтобы я не забыл их и взял опять к себе, когда возвращуся. Слезы заразительны, мои милые, а особливо в таком случае.

Но вы мне всегда любезнее, и с вами надлежало расстаться. Сердце мое так много чувствовало, что я говорить забывал. Но что вам сказывать! – Минута, в которую мы прощались, была такова, что тысячи приятных минут в будущем едва ли мне за нее заплатят.

Милый Птрв. провожал меня до заставы. Там обнялись мы с ним, и еще в первый раз видел я слезы его; там сел я в кибитку, взглянул на Москву, где оставалось для меня столько любезного, и сказал: прости! Колокольчик зазвенел, лошади помчались… и друг ваш осиротел в мире, осиротел в душе своей!

Все прошедшее есть сон и тень: ах! где, где часы, в которые так хорошо бывало сердцу моему посреди вас, милые? – Если бы человеку, самому благополучному, вдруг открылось будущее, то замерло бы сердце его от ужаса и язык его онемел бы в самую ту минуту, в которую он думал назвать себя счастливейшим из смертных!..

Во всю дорогу не приходило мне в голову ни одной радостной мысли; а на последней станции к Твери грусть моя так усилилась, что я в деревенском трактире, стоя перед карикатурами королевы французской и римского императора, хотел бы, как говорит Шекспир, выплакать сердце свое. Там-то все оставленное мною явилось мне в таком трогательном виде. – Но полно, полно! Мне опять становится чрезмерно грустно. – Простите! Дай бог вам утешений. – Помните друга, но без всякого горестного чувства!

Прожив здесь пять дней, друзья мои, через час поеду в Ригу.

В Петербурге я не веселился. Приехав к своему Д*, нашел его в крайнем унынии. Сей достойный, любезный человек (Его уже нет в здешнем свете.) открыл мне свое сердце: оно чувствительно – он несчастлив!.. «Состояние мое совсем твоему противоположно, – сказал он со вздохом, – главное твое желание исполняется: ты едешь наслаждаться, веселиться; а я поеду искать смерти, которая одна может окончить мое страдание». Я не смел утешать его и довольствовался одним сердечным участием в его горести. «Но не думай, мой друг, – сказал я ему, – чтобы ты видел перед собою человека, довольного своею судьбою; приобретая одно, лишаюсь другого и жалею». – Оба мы вместе от всего сердца жаловались на несчастный жребий человечества или молчали. По вечерам прохаживались в Летнем саду и всегда больше думали, нежели говорили; каждый о своем думал. До обеда бывал я на бирже, чтобы видеться с знакомым своим англичанином, через которого надлежало мне получить векселя. Там, смотря на корабли, я вздумал было ехать водою, в Данциг, в Штетин или в Любек, чтобы скорее быть в Германии. Англичанин мне то же советовал и сыскал капитана, который через несколько дней хотел плыть в Штетин. Дело, казалось, было с концом; однако ж вышло не так. Надлежало объявить мой паспорт в адмиралтействе; но там не хотели надписать его, потому что он дан из московского, а не из петербургского губернского правления и что в нем не сказано, как я поеду; то есть, не сказано, что поеду морем. Возражения мои не имели успеха – я не знал порядка, и мне оставалось ехать сухим путем или взять другой паспорт в Петербурге. Я решился на первое; взял подорожную – и лошади готовы. Итак, простите, любезные друзья! Когда-то будет мне веселее! А до сей минуты все грустно. Простите!

Вчера, любезнейшие друзья мои, приехал я в Ригу и остановился в «Hotel de Petersbourg». Дорога меня измучила. Не довольно было сердечной грусти, которой причина вам известна: надлежало еще идти сильным дождям; надлежало, чтобы я вздумал, к несчастью, ехать из Петербурга на перекладных и нигде не находил хороших кибиток. Все меня сердило. Везде, казалось, брали с меня лишнее; на каждой перемене держали слишком долго. Но нигде не было мне так горько, как в Нарве. Я приехал туда весь мокрый, весь в грязи; насилу мог найти купить две рогожи, чтобы сколько-нибудь закрыться от дождя, и заплатил за них по крайней мере как за две кожи. Кибитку дали мне негодную, лошадей скверных. Лишь только отъехали с полверсты, переломилась ось: кибитка упала и грязь, и я с нею. Илья мой поехал с ямщиком назад за осью, а бедный ваш друг остался на сильном дожде. Этого еще мало: пришел какой-то полицейский и начал шуметь, что кибитка моя стояла среди дороги. «Спрячь её в карман!» – сказал я с притворным равнодушием и завернулся в плащ. Бог знает, каково мне было в эту минуту! Все приятные мысли о путешествии затмились в душе моей. О, если бы мне можно было тогда перенестись к вам, друзья мои! Внутренне проклинал я то беспокойство сердца человеческого, которое влечет нас от предмета к предмету, от верных удовольствий к неверным, как скоро первые уже не новы, – которое настроивает к мечтам наше воображение и заставляет нас искать радостей в неизвестности будущего!

Есть всему предел; волна, ударившись о берег, назад возвращается или, поднявшись высоко, опять вниз упадает – и в самый тот миг, как сердце мое стало полно, явился хорошо одетый мальчик, лет тринадцати, и с милою, сердечною улыбкою сказал мне по-немецки: «У вас изломалась кибитка? Жаль, очень жаль! Пожалуйте к нам – вот наш дом – батюшка и матушка приказали вас просить к себе». – «Благодарю вас, государь мой! Только мне нельзя отойти от своей кибитки; к тому же я одет слишком по-дорожному и весь мокр». – «К кибитке приставим мы человека; а на платье дорожных кто смотрит? Пожалуйте, сударь, пожалуйте!» Тут улыбнулся он так убедительно, что я должен был стряхнуть воду с шляпы своей – разумеется, для того, чтобы с ним идти. Мы взялись за руки и побежали бегом в большой каменный дом, где в зале первого, этажа нашел я многочисленную семью, сидящую вокруг стола; хозяйка разливала чай и кофе. Меня приняли так ласково, потчевали так сердечно, что я забыл все свое горе. Хозяин, пожилой человек, у которого добродушие на лице написано, с видом искреннего участия расспрашивал меня о моем путешествии. Молодой человек, племянник его, недавно возвратившийся из Германии, сказывал мне, как удобнее ехать из Риги в Кенигсберг. Я пробыл у них около часа. Между тем привезли ось, и все было готово. «Нет, еще постойте!» – сказали мне, и хозяйка принесла на блюде три хлеба. «Наш хлеб, говорят, хорош: возьмите его». – «Бог с вами!» – примолвил хозяин, пожав мою руку, – бог с вами!» Я сквозь слезы благодарил его и желал, чтобы он и впредь своим гостеприимством утешал печальных странников, расставшихся с милыми друзьями. – Гостеприимство, священная добродетель, обыкновенная во дни юности рода человеческого и столь редкая во дни наши! Если я когда-нибудь тебя забуду, то пусть забудут меня друзья мои! Пусть вечно буду на земле странником и нигде не найду второго Крамера! (Один из моих приятелей, будучи в Нарве, читал Крамеру сие письмо – он был доволен – я еще больше!) Простился со всею любезною семьей, сел в кибитку и поскакал, обрадованный находкой добрых людей! -

Краткая биография. Николай Михайлович Карамзин (1766-1826) родился в Симбирске. Здесь, а затем в Москве в пансионе профессора Шадена получил образование. Там он сформировал свое мировоззрение – стремление к моральному совершенствованию и уверенность в том, что всеобщего блага можно достичь путем любви к ближнему и умеренности желаний. Некоторое время прослужил в Петербурге, а потом познакомился с масонами, в частности, с Новиковым , и присоединился к ним. Хотя крепостничество и самодержавие были незыблемы для Карамзина, он был против деспотизма, жестокости и невежества помещиков. Вместе с А. А. Петровым работал в журнале «Детское чтение для сердца и разума» (1785-1789), где печатал переводы произведений европейских сентименталистов. В «Детском чтении» он напечатал свою

первую сентиментальную повесть «Евгений и Юлия». Карамзин утверждал, что только приятное, «изящное» в действительности достойно изображения, ибо только оно способно доставить читателю эстетическое наслаждение.

Зачем поехал. Стремление к более обширным знаниям, к европейской образованности привело Карамзина к поездке в заграничное путешествие, которое он начал 18 мая 1789 года. Он посетил Германию, Швейцарию, Австрию, Францию и Англию. Его путешествие длилось 18 месяцев, обогатив писателя впечатлениями политической и культурной жизни этих стран, что нашло отражение в написанных по возвращении в Россию «Письмах русского путешественника » (1791 ). Книга Карамзина расширяла кругозор русского читателя. Книга была переведена на немецкий, французский, английский, польский и голландский языки.

«Письма» печатались частями в 1791-1792 гг. в «Московском журнале» . В них проявились особенности творческого метода, эстетических принципов Карамзина. «Письма», передающие его впечатления о странах, которые он посетил, отличаются свободной композицией, в которой перемежаются объединенные личностью автора картины политической и культурной жизни западных государств (путешествие Карамзина происходит на заре Французской Буржуазной революции, чему посвящено несколько глав его книги; очень много посещает музеев: Дрезденский музей, Лувр, картинные галереи Лондона; театры: Гранд-Опера и малоизвестные; также Вестминстерское Аббатство, Виндзорский дворец и др.), царящих там нравов и обычаев (поведение, язык, одежда, привычки, особенности людей разных национальностей); встречи писателя с известными философами, литераторами (Кант, Гердер, Вейсе, Виланд и др.). В книге много философских и нравственных размышлений самого автора. Много чувствительной слезливости, сентиментальности. Особенно это чувствуется в переживаниях автора о друзьях, оставленных в России, а также о новых знакомствах, которые вызывают у него душевное волнение.

Как писал. Жанр писем, характерный для сентименталистов, был обработкой дневниковых записей, которые Карамзин вел за границей, также дополненный материалами из книжных источников (заметки энциклопедического характера о художниках, об истории строительства того или иного здания). Сами «Письма» были написаны уже в Москве, но Карамзину удалось создать иллюзию, что эти письма обращены непосредственно к его друзьям. Например, встречаются такие комментарии: «Никаких вестей я от вас не получал с апреля по июль!» Это касается и эмоциональных обращений. Все это говорит о большом мастерстве Карамзина-прозаика.

Карамзин с большой тонкостью передает все увиденное за границей, избирательно относясь к огромному потоку впечатлений. Хотя все увиденное пропущено через авторское «я», писатель выходит за рамки субъективных переживаний и наполняет письма множеством сведений о культуре и искусстве, географии и быте посещаемых стран. Например, в Лондоне ему очень понравилось то, что с самого раннего времени зажигают фонари, и весь город освещен. А в Париже стараются экономить на лунном свете, и из этих сэкономленных денег выплачивают пенсию.

Как собирал впечатления. Жизнь Европы Карамзин изучает в театрах, дворцах, в университетах (зашел на лекцию Платнера в Лейпцигском университете , и был поражен посещаемостью и тишиной), на загородных гуляньях, в монастырях, на шумной улице, в кабинетах ученых и тихой семейной обстановке. Самое важное в его книге – внимание, с которым он относится к людям. Парижские дамы (с одной из них он побеседовал в Гранд-Опера и по вольности разговора не мог заключить, была ли она важной дамой или нет), остроумные аббаты, дорожные знакомые, уличные крикуны, торговцы-жиды, поэты, художники, ученые, прусские офицеры, английские купцы, немецкие студенты – все они привлекают внимание Карамзина.

Политика. Сочувственно относясь к европейской свободе и демократии, Карамзин воздерживается от признания подобных институтов в России. Английский парламент он одобряет, но относится к нему с иронией, и еще говорит, что «хорошо в Англии, то будет дурно в иной земле ». Особенно характерно для определения социально-политических взглядов автора его отношение к Французской революции. В Париже он отмечает «отменную живость народных движений, удивительную скорость в словах и делах…здесь все спешат куда-то; все, кажется, перегоняют друг друга; ловят, хватают мысли ». К революции Карамзин относится крайне отрицательно и считает, что все революции оканчиваются поражениями. О восставшем народе он говорит: «Народ есть острое железо, которым играть опасно, а революция – отверстый гроб для добродетели и самого злодейства ». Французов он просит вспомнить Катона: «Я предпочитаю любую власть над безвластием». Карамзин видит, что лишь небольшая часть людей принимает реальное участие в революционном движении, и это люди, которым нечего терять, оборванцы и бродяги. В Народном собрании, где Мирабо пытается сокрушить своих противников, Карамзин видит грубость, невоспитанность ораторов.

Дальнейшее развитие революции, якобинская диктатура испугала Карамзина, считавшего, что «каждый бунтовщик готовит себе эшафот» . Карамзин был убежден, что только те изменения прочны, которые достигаются посредством постепенного развития просвещения, успехами разума и воспитания.

Встреча со знаменитостями. В «Письмах» читатель встречает имена крупнейших писателей и философов того времени. Каждому Карамзин дает личностную характеристику, воссоздает портретный облик. С некоторыми из них он добивается личной встречи, о других беседует. Карамзин передает разговоры на философские, эстетические темы, которые он ведет с Лафатером (физиогномист, изучавший характер по чертам лица), Виландом , Гердером (писатели). Из бесед мы узнаем взгляды самого автора. Называя Монтескье «автором бессмертной книги о законах», расточая дифирамбы «системе воспитания» Руссо, он тем не менее предпочитает философию Лафатера.

Природа. Очень много восторгов связано у Карамзина с природой. Берега Рейна, Рейнский водопад, Альпийские горы – автор всему этому уделяет большое внимание. В природе Карамзин видит проявление божественного начала. В этом сказывается его идеалистическое восприятие. Уже в «Письмах» характерно изображение пейзажа в соответствии с настроением созерцающего его человека.

Национальный характер. Из наблюдений за национальным характером наиболее интересны заметки об англичанах. Так, рассказывая о самодовольстве английских буржуа, которые считают бедность пороком, он описывает дома с подземной частью, где ютится в темных комнатках самый бедный люд. Он отмечает, что у французов бедность живет на верхних этажах, у англичан же они спустились в самое подземелье, и автор возмущен тем, что англичане говорят: «Кто у нас беден, тот недостоин лучшей доли». Его интересует и суд присяжных, и лондонская тюрьма. Вид преступников вызывает у автора душевный трепет. Особенно ужасным ему казалось то, что люди, сидящие в тюрьме за неуплату долгов, находятся рядом с убийцами и ворами. Также он посещает сумасшедший дом, где многие люди бредят от несчастной любви. Некоторые сумасшедшие его смешат. Впрочем, Карамзин без сожаления покидает Англию, из-за английской надменности и презрения к другим народам.

Посетив лондонский театр, Карамзин демонстрирует тонкие наблюдения над игрой актеров, свидетельствующие о знании театра. «Гамлет» в их постановке ему не понравился: «Актеры говорят, а не играют; одеты дурно, декорации бедные… Лакеи в ливрее приносят на сцену декорацию, одну ставят, другую берт на плеча, тащат – и это делается во время представления! »

Дома лучше . Карамзин сопоставляет Россию с Европой. Он все время думает о родине, которую горячо любит. Приехав в Кронштадт, не самое лучшее место в России, он бурно радуется, всех останавливает, спрашивает единственно для того, чтобы говорить по-русски.

Заключение. Лирические отступления, поэтическое описание природы, тонкий юмор, эмоциональная насыщенность стиля сделали «Письма» глубоко художественным произведением, отразившим воззрения и эстетические принципы Карамзина.

Впереди писателя ждали трудности, которые отвлекли его от грусти и боли. Чуть позже выяснилось, что паспорт, полученный в Москве не дает права путешествовать по морю. Поэтому писатель поменял маршрут и испытал множество неудобств. При дорожном путешествии автор побывал в Риге, Паланге и Нарве. Молодой писатель мечтал познакомиться с Кантом. По прибытию в Кенигсберг автора сразу приняли в доме Канта, Вскоре он поехал в Берлин и запланировал посетить Королевскую библиотеку и городской зверинец. Писатель побывал на представлении мелодрамы Коцебу. В письме он также описал увеселительный замок в Сан – Суси.

Путешественник поехал в Дрезден и осмотрел картинную галерею. В письме он описал все свои впечатления от просмотра картин и художественных творений в галерее. После Дрездена писатель поехал в Лейпциг. Увиденную природу по дороге он описал в письмах до мелких подробностей. В Лейпциге путешественник был поражен разнообразием книжных магазинов. В Веймаре у автора состоялась встреча с Виландом и Гердером. Дальше он поехал во Франкфурт и любовался красотой ландшафта по творению Сальватора Розы и Пусена.

Вскоре писатель прибыл в Швейцарию. Его путешествие началось с Базеля. После Базеля молодой человек остановился в Цюрихе. В этом городе он присутствовал на встречах писателей, где неоднократно выступали авторы книг.

В дальнейших письмах указаны точные даты и часы написанной записи. Автор упомянул встречи с графом Д Артуа. Писатель поднимался на альпийские горы, посещал красивые места и плавал на лодке по озеру. В письмах писатель рассуждает про особенности образования и необходимости французского языка в Лозанне. Дальше автор поехал в деревню Ферней. В этой деревне раньше жил великий писатель Вольтер. Путешественник посетил комнату писателя и отметил, что на стене висел портрет, подаренный одним известным русским художником. На картине была изображена императрица России.

В 1789 году 1 декабря писателю исполнилось 23 года. В этот день он прогулялся возле озера Женевы и вспомнил о друзьях. В Швейцарии автор задержался на несколько месяцев. Позже решил отправиться во Францию. Первым делом он посетил Лион. Писателю было все интересно. Он побывал в театрах, среди античных развалин, галереях и музеях. В Лионе автор посетил трагедию Шенье «Карл девятый». Обо всех своих ощущениях он рассказывает в своих письмах.

Писателю не терпелось добраться до главного города Франции. В письмах он полностью рассказывает про улицы, людей и дома Парижа. Посещая церковь, автор случайно познакомился с королевской семьей. Молодой путешественник постарался посмотреть все в Париже.

В Париже он встретил господина Левека, который написал про историю России. При изучении путешественник находит недостатки в творении Левека. Он подчеркивает, что в книге не хватает живости слогов и ярких слов. К концу своего путешествия автор приезжает в Англию. Последнее письмо писатель написал в Кронштадте.

Картинка или рисунок Письма русского путешественника

Другие пересказы и отзывы для читательского дневника

  • Краткое содержание Пустой дом Дойл

    Три года прошло после кончины Шерлока Холмса. В столице Англии, полицейскими был обнаружен труп Рональда Адэра. Убитый был графом, к тому же заядлым картежником, состоящим во всех карточных клубах Лондона

  • Краткое содержание Зощенко Любовь

    После завершения вечеринки влюбленный молодой человек по имени Вася Чесноков уговаривает свою возлюбленную Машеньку не торопиться домой, а задержаться в гостях и подождать трамвая, чтобы не идти домой впотьмах пешком.

  • Краткое содержание Бианки Лесные домишки

    Бианки сочинял удивительные сказки для детей – о птицах и животных. Даже в этой маленькой сказке много интересных птиц с красивыми именами, здесь рассказывается об их домах и жизни. Главная героиня этой милой сказки – маленькая и быстрая Ласточка

  • Краткое содержание Евгений Онегин Пушкин

    Произведения Пушкина «Евгений Онегин» повествует читателям о молодом человеке, образованном и скучающем, который не может найти себе место в этой жизни. Для него все – как по привычке – утро, завтрак

  • Краткое содержание Погодин Время говорит пора

    Шесть часов утра, срабатывают будильники в коммунальной квартире, и все начинают потихоньку собираться на работу. Ребята же остаются спать, так как настала пора летних каникул. Так и остались в коммуналке

Автор в предисловии ко второму изданию писем говорит о том, что решил не менять стиль повествования, и описывать события так, как путешественник их видит, со всеми эмоциями, без сухих описаний или излишнего внимания к деталям. Путешествие его началось в мае 1789 года.
Первое письмо повествует, что автор тяжело испытывал расставание с родиной и близкими людьми. Однако, трудности, возникавшие у путешественника в дороге, отвлекали его от дурных мыслей. По прибытии в Петербург оказалось, что полученный в Москве паспорт недействителен для морских путешествий, в связи с чем Путешественник был вынужден изменить маршрут на сухопутный.
Автор отчаянно желал посетить Кенигсберг, ради встречи с Кантом, известным философом. Путешественник отправился к нему сразу по прибытию в город, и получил теплый прием. Он отметил, что у Канта все довольно просто, "кроме его метафизики".


Оказавшись в Берлине, Путешественник тут же отправился в Королевскую библиотеку, а затем в берлинский зверинец. После посещения Сан-Суси он высказал замечание, что замок выставляет короля Фридриха скорее как деятеля искусств, нежели правителя.


В Дрездене писатель не преминул посетить картинную галерею, после посещения которой он, помимо впечатлений от картин, приложил к письмам еще и краткие биографии художников. Затем Путешественник отправился в Дрезденскую библиотеку, которая поразила его количеством собранных книг и происхождением части древних рукописей.


Следующим пунктом путешествия был Лейпциг. Город выделялся огромным количеством книжных магазинов, впрочем, для города, где три раза в год устраивают книжные ярмарки, это не удивительно.


Проезжая Франкфурт-на-Майне, Путешественник отмечает невероятную красоту природы в тех местах. Однако, после пересечения французской границы он неожиданно оказывается в Швейцарии, не распространяясь в письмах о причинах смены маршрута.


Поездка по Швейцарии началась с города Базеля. В следующем городе, Цюрихе, автор не раз пересекался с Лафатером, также не преминув сходить на несколько его публичных выступлений. После этого автор нередко отмечал в письмах время, а не дату событий.


Лозанну Путешественник осматривал с книгой "Элоиза" за авторством Руссо, чтобы сравнить литературные описания тех мест с собственными впечатлениями.


Не обошел он вниманием и родину Вольтера, деревушку Ферней. Особо отметил Путешественник, что на стене спальни писателя висит портрет российской императрицы, что его немало порадовало.
Спустя несколько месяцев, Путешественник отправился во Францию. О происходившем во Франции автор предпочитает писать осторожно, упомянув, к примеру, случайную встречу с графом Д"Артуа, направлявшимся в Италию. Поездку по Франции он начал с Лиона, где посетил трагедию Шенье "Карл IX". Особо он отметил эмоции зрителей, воочию увидевших текущее состояние Франции.
Следующим городом, принявшим Путешественника, был великий Париж. О нем автор говорит много, приводя подробные описания людей, улиц, зданий. Также он упоминает о случайно увиденной им в церкви королевской семье, отметив фиолетовые одежды ее членов (что означает траур). Автор не обошел вниманием и пьесу Бульи "Петр Великий", в которой его позабавило непонимание и актерами, и сценаристами, особенностей российского быта.


Путешественник, казалось, обошел все места в Париже: это и театры, Академии, литературные дома, и множество небольших кофеен. Последние выделялись тем, что там можно было публично обсуждать политику и литературу, можно было увидеть и знаменитостей.


Особенно поразило Путешественника то, что незрячие и глухонемые дети из специальных школ умеют читать, писать, и даже рассуждать на абстрактные темы, а специальный выпуклый шрифт давал слепым возможность читать те же произведения, что и здоровым людям.
Но, как ни жаль было Путешественнику прощаться с красотами Булонского леса и Версаля, настало время продолжать путешествие, и следующим пунктом в нем был Лондон. Эти два города - Париж и Лондон - были двумя "маяками" при составлении плана поездки.


В Англии Путешественник сразу отметил, что англичане хоть и знают в большинстве своем французский, но разговаривать предпочитают на английском. У автора при этом вызывает сожаление, что в России без французского языка в высшем обществе никак не обойтись.
Желая вникнуть в юридическую систему англичан, Путешественник посещал суды и тюрьмы, отмечая детали судопроизводства и содержания под стражей преступников. Особо он упоминал суды присяжных, в которых судьба осужденного зависит не только от сухих букв закона, но и от решения других людей.


Посещение больницы для сумасшедших - Бедлама - вызвало у автора думы о причинах безумия в нынешний век. Он пришел к выводу, что нынешний образ жизни способен свести с ума как ребенка, так и почтенного старца.
В целом, несмотря на обилие примечательных вещей, автор приходит к выводу, что Лондону с Парижем все же не сравниться.
Отдельно Путешественник останавливается на описании нравов людей из разных слоев общества. В семейной жизни лондонцев его удивило, что для англичан выход в свет - значимое событие, в то время как в русском высшем обществе принято находиться в гостях или принимать их как можно чаще.


Английскую литературу автор жестко критикует, отмечая из всех трагиков одного лишь Шекспира, а остальных обвиняя в слабости характера.
Покидает Англию Путешественник без сожаления, но указав, что с удовольствием вернулся бы туда снова.

Обращаем ваше внимание, что это только краткое содержание литературного произведения «Письма русского путешественника». В данном кратком содержании упущены многие важные моменты и цитаты.

В предисловии ко второму изданию писем в 1793 г. автор обращает внимание читателей, что не решился внести изменения в манеру повествования - живых, искренних впечатлений неопытного молодого сердца, лишённых осторожности и разборчивости искушённого придворного или многоопытного профессора. Он начал своё путешествие в мае 1789 г.

В первом письме, отправленном из Твери, молодой человек рассказывает о том, что осуществленная мечта о путешествии вызвала в его душе боль расставания со всем и всеми, что было дорого его сердцу, а вид удаляющейся Москвы заставлял его плакать.

Трудности, ожидающие путешествующих в дороге, отвлекли героя от грустных переживаний. Уже в Петербурге выяснилось, что паспорт, полученный в Москве, не даёт права на морское путешествие, и герою пришлось менять свой маршрут и испытывать неудобства от бесконечных поломок кибиток, фур и возков.

Нарва, Паланга, Рига - дорожные впечатления заставили Путешественника назвать себя в письме из Мемеля «рыцарем весёлого образа». Заветной мечтой путешествующего была встреча с Кантом, к которому он отправился в день своего прибытия в Кенигсберг, и был принят без промедления и сердечно, несмотря на отсутствие рекомендаций. Молодой человек нашёл, что у Канта «всё просто, кроме его метафизики».

Довольно быстро добравшись до Берлина, молодой человек поспешил осмотреть Королевскую библиотеку и берлинский зверинец, упомянутые в описаниях города, сделанных Николаи, с которым вскоре встретился молодой Путешественник.

Автор писем не упустил возможности побывать на представлении очередной мелодрамы Коцебу. В Сан-Суси он не преминул отметить, что увеселительный замок скорее характеризует короля Фридриха как философа, ценителя искусств и наук, нежели как всевластного правителя.

Прибыв в Дрезден, Путешественник отправился осматривать картинную галерею. Он не только описал свои впечатления от прославленных полотен, но и присовокупил к письмам биографические сведения о художниках: Рафаэле, Корреджо, Веронезе, Пуссене, Джулио Романо, Тинторетто, Рубенсе и др. Дрезденская библиотека привлекла его внимание не только величиной книжного собрания, но и происхождением некоторых древностей. Бывший московский профессор Маттеи продал курфюрсту за полторы тысячи талеров список одной из трагедий Эврипида. «Спрашивается, где г. Маттеи достал сии рукописи?».

Из Дрездена автор решил отправиться в Лейпциг, подробно описав картины природы, открывающиеся обзору из окна почтовой кареты или длительных пеших прогулок. Лейпциг поразил его обилием книжных магазинов, что естественно для города, где трижды в год устраиваются книжные ярмарки. В Веймаре автор встретился с Гердером и Виландом, чьи литературные труды хорошо знал.

В окрестностях Франкфурта-на-Майне он не переставал удивляться красотой ландшафтов, напоминающих ему творения Сальватора Розы или Пуссена. Молодой Путешественник, иногда говорящий о себе в третьем лице, пересекает было французскую границу, но внезапно оказывается в другой стране, никак не объясняя в письмах причину изменения маршрута.

Швейцария - земля «свободы и благополучия» - началась для автора с города Базеля. Позднее, в Цюрихе, автор встречался неоднократно с Лафатером и присутствовал на его публичных выступлениях. Дальнейшие письма автора часто бывают помечены только указанием часа написания письма, а не обычной датой, как раньше. События, происходящие во Франции, обозначены весьма осторожно - например, упомянута случайная встреча с графом Д’Артуа со свитой, намеревавшимся отправиться в Италию.

Путешественник наслаждался прогулками по Альпийским горам, озерам, посещал памятные места. Он рассуждает об особенностях образования и высказывает суждение о том, что в Лозанне следует изучать французский язык, а все другие предметы постигать в немецких университетах. Как и всякий начитанный путешественник, автор писем решил осмотреть окрестности Лозанны с томиком «Элоизы» Руссо («Юлия, или Новая Элоиза» - роман в письмах), чтобы сравнить свои личные впечатления от мест, где Руссо поселил своих «романических любовников», с литературными описаниями.

Местом паломничества была и деревушка Ферней, где жил «славнейший из писателей нашего века» - Вольтер. С удовольствием отметил Путешественник, что на стене комнаты-спальни великого старца висит шитый по шёлку портрет российской императрицы с надписью по-французски: «Подарено Вольтеру автором».

Первого декабря 1789 г. автору исполнилось двадцать три года, и он с раннего утра отправился на берег Женевского озера, размышляя о смысле жизни и вспоминая своих друзей. Проведя несколько месяцев в Швейцарии, Путешественник отправился во Францию.

Первым французским городом на его пути был Лион. Автору всё было интересно - театр, парижане, застрявшие в городе и ожидающие отъезда в другие края, античные развалины. Старинные аркады и остатки римского водопровода заставили автора подумать о том, как мало думают о прошлом и будущем его современники, не пытаются «садить дуб без надежды отдыхать в тени его». Здесь, в Лионе, он увидел новую трагедию Шенье «Карл IX» и подробно описал реакцию зрителей, увидевших в спектакле нынешнее состояние Франции. Без этого, пишет молодой Путешественник, пьеса вряд ли могла бы произвести впечатление где бы то ни было.

Вскоре писатель отправляется в Париж, пребывая в нетерпении перед встречей с великим городом. Он подробно описывает улицы, дома, людей. Предвосхищая вопросы заинтересованных друзей о Французской революции, пишет: «Не думайте, однако ж, чтобы вся нация участвовала в трагедии, которая играется ныне во Франции». Молодой Путешественник описывает свои впечатления от встречи с королевской семьёй, случайно увиденной им в церкви. Он не останавливается на подробностях, кроме одной - фиолетовый цвет одежды (цвет траура, принятый при дворе). Его забавляет пьеса Бульи «Пётр Великий», сыгранная актёрами весьма старательно, но свидетельствующая о недостаточных познаниях как автора пьесы, так и оформителей спектакля в особенностях российской жизни. К рассуждениям о Петре Великом автор обращается в своих письмах не один раз.

Ему довелось встретиться с господином Левеком, автором «Российской истории», что даёт ему повод порассуждать об исторических сочинениях и о необходимости подобного труда в России. Образцом для подражания ему представляются труды Тацита, Юма, Робертсона, Гиббона. Молодой человек сопоставляет Владимира с Людовиком XI, а царя Иоанна с Кромвелем. Самым большим недостатком исторического сочинения о России, вышедшего из-под пера Левека, автор считает не столько отсутствие живости слога и бледность красок, сколько отношение к роли Петра Великого в русской истории.

Путь образования или просвещения, говорит автор, для всех народов один, и, взяв за образец для подражания уже найденное другими народами, Пётр поступил разумно и дальновидно. «Избирать во всём лучшее - есть действие ума просвещённого, а Пётр Великий хотел просветить ум во всех отношениях». Письмо, помеченное маем 1790 г., содержит и другие интереснейшие размышления молодого автора. Он писал: «Всё народное ничто перед человеческим. Главное дело быть людьми, а не славянами».

В Париже молодой Путешественник побывал, кажется, везде - театры, бульвары, Академии, кофейни, литературные салоны и частные дома. В Академии его заинтересовал «Лексикон французского языка», заслуживший похвалы за строгость и чистоту, но осуждённый за отсутствие должной полноты. Его заинтересовали правила проведения заседаний в Академии, учреждённой ещё кардиналом Ришелье. Условия принятия в другую Академию - Академию наук; деятельность Академии надписей и словесности, а также Академии живописи, ваяния, архитектуры.

Кофейни привлекли внимание автора возможностью для посетителей публично высказываться о новинках литературы или политики, собираясь в уютных местах, где можно увидеть и парижских знаменитостей, и обывателей, забредших послушать чтение стихов или прозы.

Автора интересует история Железной Маски, развлечения простолюдинов, устройство госпиталей или специальных школ. Его поразило, что глухие и немые ученики одной школы и слепые другой умеют читать, писать и судить не только о грамматике, географии или математике, но в состоянии размышлять и об отвлечённых материях. Особый выпуклый шрифт позволял слепым ученикам читать те же книги, что и их зрячим сверстникам.

Красота Булонского леса и Версаля не оставила чувствительное сердце равнодушным, но наступает пора покинуть Париж и отправиться в Лондон - цель, намеченная ещё в России. «Париж и Лондон, два первых города в Европе, были двумя Фаросами моего путешествия, когда я сочинял план его». На пакетботе из Кале автор продолжает своё путешествие.

Первое знакомство с лучшей английской публикой состоялось в Вестминстерском аббатстве на ежегодном исполнении оратории Генделя «Мессия», где присутствовала и королевская семья. Людей других сословий молодой человек узнавал самым неожиданным образом. Его удивила гостиничная служанка, рассуждающая о героях Ричардсона и Филдинга и предпочитающая Ловеласа Грандисону.

Автор сразу же обратил внимание на то, что хорошо воспитанные англичане, обычно знающие французский язык, предпочитают изъясняться по-английски. «Какая разница с нами!» - восклицает автор, сожалея о том, что в нашем «хорошем обществе» нельзя обойтись без французского языка.

Он посетил лондонские суды и тюрьмы, вникая во все обстоятельства судопроизводства и содержания преступников. Отметил пользу суда присяжных, при котором жизнь человека зависит только от закона, а не от других людей.

Больница для умалишённых - Бедлам - заставила его задуматься о причинах безумия в нынешний век, безумия, которого не знали предшествующие эпохи. Физических причин безумия гораздо меньше, чем нравственных, и образ современной жизни способствует тому, что можно увидеть в свете и десятилетнюю, и шестидесятилетнюю Сафо.

Лондонский Тарр, госпиталь в Гринвиче для престарелых моряков, собрания квакеров или других христианских сект, собор Святого Павла, Виндзорский парк, Биржа и Королевское общество - всё привлекало внимание автора, хотя, по его собственному замечанию, «Лондон не имеет столько примечания достойных вещей, как Париж».

Путешественник останавливается на описании типажей (отмечая верность рисунков Хогарта) и нравов, особенно подробно останавливаясь на обычаях лондонских воров, имеющих свои клубы и таверны.

В английской семейной жизни автора привлекает благонравие англичанок, для которых выход в свет или на концерт - это целое событие. Русское же высшее общество стремится вечно быть в гостях или принимать гостей. Автор писем возлагает ответственность за нравы жён и дочерей на мужчин.

Он подробно описывает необычный вид увеселения для лондонцев всех сословий - «Воксал».

Его рассуждения об английской литературе и театре весьма строги, и он пишет: «Ещё повторяю: у англичан один Шекспир! Все их новейшие трагики только хотят быть сильными, а в самом деле слабы духом».

Последнее письмо Путешественника написано в Кронштадте и полно предвкушения того, как будет он вспоминать пережитое, «грустить с моим сердцем и утешаться с друзьями!».