Вся моя «морская» жизнь проходила на окраинах нашей страны в учёбе, в учениях и боевых походах в водах Тихого, Северного Ледовитого и Атлантического океанов. В Военно-морском флоте с 1946 по 1979 год, за 33 года, мне довелось служить на различных дизельных подводных лодках: военного поколения типа «Сталинец» IX бис серии С – 26, средних ПЛ 613 проекта С-181 и С-200 и больших ПЛ 641 проекта – Б - 4, а также на атомных подводных лодках второго поколения 671 проекта, К – 69. Я участвовал в строительстве дизельных и атомных подводных лодок, командовал подводными лодками С-200, Б-4, К-69, служил заместителем командира дивизии противолодочных атомоходов, затем начальником штаба дивизии ракетных атомных подводных лодок, и закончил службу начальником отдела тактических обоснований и военно-экономических исследований в головном институте ВМФ. Находясь на пенсии, я прослужил 10 лет капитаном-наставником на судах Балтийского морского пароходства. Отдав флоту 43 года свой жизни, я не жалею об этом!

Из всех этих лет мной выделяется период командования подводными лодками, особенно – дизельными. Это – и молодость, и задор, и трудности. В 1958 году я вступил в командование подводной лодкой С-200, уже находящейся в первой линии, с отличным экипажем. Командир этой ПЛ капитан 3 ранга В.П. Шелест уходил на берег, в Штаб ВМФ. На этой лодке у меня была первая боевая служба в Северном и Норвежском морях. Служба проходила летом, и она многому научила: как действовать во время полярного дня, в условиях постоянных штормов, экономить топливо, запас продовольствия, правильно расходовать энергетические возможности аккумуляторной батареи, грамотно оценивать возможности личного состава. Северное и Норвежское моря богаты рыбой, поэтому днём и ночью приходится уклоняться от рыболовецких судов, а иногда – обходить обширные районы, охваченные интенсивным промыслом. Вот где сказались умение и грамотность в действиях вахтенных офицеров, и всего личного состава ПЛ. В данных условиях я сразу же вспомнил своего учителя – командира ПЛ С-26 А.Б. Тёмина, с которым проходил службу на Камчатке. Он требовал учить вахтенных офицеров самостоятельности и ответственности не только за вахту, но и за весь корабль.

А.Б. Тёмин требовал от меня научиться делать всё самому, постоянно соотносить свои поступки с обстановкой и корабельным уставом. На лодке под его командованием вахтенный офицер должен был уметь многое, вплоть до пуска дизелей и заделки пробоины в любом отсеке, даже в полной темноте. Однако, если вахтенный офицер сомневался в правильности решения, если ему не до конца была ясна обстановка, необходимо было вызвать командира ПЛ в центральный пост на мостик, не стесняясь, сразу же.

Моя первая боевая служба в должности командира подводной лодки научила многому, показала, как вести себя с командой, утвердила, что командир должен быть уверен в своих действиях, знать больше любого члена экипажа, уметь доходчиво подсказать, научить своих подчинённых правильным действиям, а потом уже он может требовать с них. Задачи того похода мы выполнили полностью.

Получив опыт командования дизельной подводной лодкой, я обратился к командованию с просьбой о переводе на новейшие подводные лодки, с атомными энергетическими установками, но вместо того в середине 1960 года я был назначен командиром на строящуюся Б-4 – большую дизельную торпедную подводную лодку, также нового, вполне современного 641 проекта. Данная ПЛ получила новую акустическую шумопеленгаторную станцию МГ – 10, и ряд других новых радиометрических систем. Лодка была хорошо оснащена технически, могла погружаться на глубину более 250 метров. В те годы очень многое уже зависело от качества и технологии строительства, и на заводе чувствовался новый порядок в процессе стройки: ведь в каких условиях и с каким тщанием создадут новый корабль, так он и пойдёт в морские дали. Личный состав совместно с рабочими нацеливался на качественное производство каждой детали любого отсека. Команда понимала: как примут технику – так она и будет служить экипажу. Кубинский поход доказал это – за всё его время не было больших неприятностей, выхода из строя механизмов. Особую благодарность получил личный состав механической боевой части.

После постройки лодки, в 1962 году, благополучно сдав все курсовые задачи и войдя в первую линию подводных сил флота, мы начали готовиться к походу на юг, ещё точно не зная, куда и зачем. Возможно, целью похода должна была стать Африка, находящиеся там дружественные СССР страны, нам сделали все полагающиеся прививки. Затем маршрут перехода был изменён, и мы узнали, что идём на Кубу. В Полярном было организовано соединение ПЛ 641 проекта и ракетных подводных лодок 629 проекта. Этому соединению была придана плавбаза «Дмитрий Галкин», на которую загрузили весь положенный ЗИП подводных лодок. Затем, внезапно, с изменением международной обстановки, плавбаза и бригада ракетных подводных лодок были отставлены от похода. В итоге оставлены оказались только четыре торпедные подлодки из 161 бригады. Резко меняющаяся обстановка сильно нервировала экипаж и командование ПЛ. Нам предстояло перебрать весь ЗИП, оставив только самое необходимое в море, сменить запасы торпед, продовольствия, убрать вещи личного состава в контейнеры, которые должны были перевезти на Кубу суда Балтийского пароходства. Кстати, последнее я делать запретил, приказав боцману разместить личные вещи в отсеках. Непосредственно перед выходом в море мы получили устное указание главкома ВМФ сделать переход скрытно, скоростью десять узлов под РДП. Командиров лодок данный приказ несколько шокировал, это было физически невозможно, но – приказ есть приказ, поэтому нужно было как-то выкручиваться.

КОМАНДИР ПЛ «Б-4» Капитан 2 ранга Кетов Рюрик Александрович

Тогда, при том масштабном строительстве подводных лодок, найти подходящих для экипажа ПЛ по своим личным качествам людей, дисциплинированных, но в то же время умеющих принимать решения самостоятельно, было вполне возможно. Трудность заключалась в другом: для похода, который нам предстоял, необходимо иметь уже сплочённую, как говорится, «сколоченную» команду. Людям нужно дать возможность походить вместе в море, нормально «сплаваться», и не только на задачах курса боевой подготовки. Это требует значительного времени, а его у нас не было, поэтому приходилось «сколачивать» команду во время первых дней похода.

Как закончился Карибский кризис, знают все: много об этом писалось и говорилось. Однако, немногие знают, как кубинский поход отразился на личном составе ПЛ. У нас на Б – 4 многие из строевого офицерского состава стали командирами подводных лодок. К сожалению, большинство из них к настоящему времени уже ушли из жизни. Из командного состава экипажа остались живы только я, заместитель командира, ныне – контр-адмирал В.В. Важенин и минёр лодки, ныне – капитан первого ранга В.И. Герасимов, дослужившийся до командира атомохода.

Командир Б-4 Кетов Р.А. и боцман Б-4 Щетинин А.С. через 50 лет после Операции «Кама»

Почти сразу же после прихода лодки из похода меня в декабре 1962 года назначили командиром атомохода второго поколения проекта 671 К – 69, и с 1963 по 1968 год я вместе с экипажем начал осваивать абсолютно иную технику. На этих АПЛ, или, как мы их называли, «полуавтоматах», экипажу, и командиру – в первую очередь, приходилось учиться заново, получать новые навыки обслуживания техники. Приемлемое для «дизелей» командирское мышление необходимо было сломать, чтобы эффективно и безопасно решать боевые задачи. Нехватка времени снова сказалась, так как руководство нередко нагнетало обстановку, подгоняя процесс создания экипажа, не считаясь с моральными и материальными затратами, а обучение новому шло «с большим скрипом». Вот тогда я начал понимать, что на «полуавтоматах» (это касается, по моему мнению, всей новой военной техники вообще), только тщательно подготовленный, профессиональный личный состав сможет успешно справиться со всеми задачами, стоящими перед экипажем подводной лодки, образно говоря - лишь сверхсрочники могут ходить безаварийно в море. Для накопления опыта использования техники, обслуживания сложнейших механизмов нужно время, и далеко не один год службы.

Выход у меня был один – учиться самому и составлять экипаж лодки из сверхсрочников: к 1969 году в команде было всего 7 матросов срочной службы, остальные –профессионалы, настоящие специалисты своего дела, имеющие большой опыт. С поступлением на флот подводных лодок второго, а затем и третьего поколения, стали нужны матросы и старшины другого уровня знаний, высокой технической грамотности. Этого требовала и техника, и сама жизнь – членов экипажа становилось меньше, от них требовалось возрастание быстроты решений и точности действий для избежания катастрофических последствий поломок техники, которые могут случаться и на АПЛ. Увеличилась ответственность каждого члена экипажа, особенно – командования.

Подводя итоги рассказа о моём становлении в качестве командира подводной лодки, необходимо отметить не только роль учебных центров и постоянной практики, учений, походов, выполнения боевых задач, но и значимость сотрудничества с коллективами судостроительных заводов, а в особенности – роль всего экипажа в целом.

Капитан I ранга

1 октября 1962 года в обстановке строжайшей секретности. Советские дизельные подлодки отправились из Полярного в Баренцево море. На каждую было загружено 22 боевые торпеды, в том числе по одной с ядерным зарядом. О сути и характере задания объяснений не давалось. Сборы были стремительными.
В поход ушли четыре подлодки 69-й бригады Северного флота: Б («Буки»)-4, Б-36, Б-59 и Б-130. Американцы называли их «фокстротами». Командиром Б-4 был капитан второго ранга Рюрик Кетов, Б-36 командовал капитан второго ранга Алексей Дубивко, Б-59 - капитан второго ранга Валентин Савицкий, Б-130 - капитан второго ранга Николай Шумков. Начальник штаба 69-й бригады капитан второго ранга Василий Архипов находился на лодке Савицкого...
«Родная моя! Идут десятые сутки, а мы до сих пор понятия не имеем, куда держим путь... Ты знаешь, какой запах я теперь ненавижу? Запах резины. Всплывать удается урывками, ночью - и все время наверху в мокром резиновом гидрокостюме. Даже воздуха по-настоящему не чувствуешь...» (Из письма жене офицера-подводника Анатолия Андреева.)
Только в Баренцевом море, получив специальный радиосигнал и вскрыв пакеты, они узнали: предписан курс на Кубу, в порт Мариель для «выполнения интернационального долга». О том, сколь стремительно меняется обстановка на суше, знать не могли... И о том, что буквально через несколько дней мир окажется на грани ядерной войны, и о том, что начало этой войны будет зависеть напрямую от них - тоже.
- Это сейчас про Карибский кризис - подробный расклад в любом учебнике истории, а тогда даже мы, военные, жили больше догадками, - вспоминает Николай Шумков. - Понимали, что ситуация вокруг острова Свободы нагнетается, но как все обернется - не знали. Только прибыв в район Багамских островов, благодаря своим радиоразведчикам стали получать информацию и мало-мальски ориентироваться. Например, из перехваченных переговоров противника впервые узнали, что Советский Союз тайно, по соглашению между Хрущевым и Кастро, еще в сентябре «экспортировал» на Кубу несколько зенитно-ракетных, артиллерийских, мотострелковых, авиационных и морских частей - около 400 ракет с ядерными боеголовками...

Действия СССР на Кубе стали ответом на размещение американских ракет в непосредственной близости от советских границ - Италии и Турции. После высадки американского десанта в апреле 1961 года на кубинской территории в Плайя-Хирон Хрущев и Кастро решили защитить остров Свободы советскими ракетами. Для отражения возможного нападения американских войск на Кубу началась разработка операции под кодовым названием «Анадырь».
Четырем подлодкам-«фокстротам», отправившимся на Кубу из Полярного в октябре 1962 года, отводилась в этой операции роль козырной карты.
На борту +70ºС
Почему-то Хрущеву доложили, что в поход ушли не дизельные, но атомные подлодки. А дизельные, не всплывая, работать не могут: каждые 12 часов им необходимо подниматься для подзарядки аккумуляторов.
Пока шли к цели, все так и происходило. Но подводники не могли знать, что еще в сентябре 1962 года США начали готовиться к массированной блокаде острова Свободы: были мобилизованы 150 тысяч резервистов, в штате Флорида началась массовая эвакуация жителей, а затем к берегам Кубы отправились четыре авианосца, более тридцати кораблей сопровождения при каждом - в общей сложности 85 процентов надводных сил US-флота Атлантики. Американцы готовились к большой буче - и конечно же не сомневались: русские пригонят свои подлодки.
- Американские корабли контролировали чуть ли не каждый квадратный метр на подходе к Кубе, - вспоминает Алексей Дубивко. - Не могло быть и речи о всплытии. Поднимались только ночью, на считанные минуты - раз по шесть-семь. Всплывая, видели прямо перед собой силуэты вражеских кораблей. Глотнем воздуха - и вновь погружаемся. Никак не могли толком зарядить батареи. Температура на подлодках стала перекрывать все мыслимые пределы, ведь это южные широты...
Вода на Багамах даже в октябре, даже на довольно большой глубине - 25-30 градусов. Температура в электромоторных отсеках подлодок достигала 70 градусов, в аккумуляторных - 65, в носовом и кормовом отсеках - около 45. Моряки буквально таяли на глазах. Через две недели каждый потерял почти две трети веса. Выглядели, как жертвы Освенцима. Ничего не ели, хотелось лишь пить. Содержание углекислого газа достигало критического, смертельного уровня. Все чувствовали, что находятся на краю гибели, но нашатырь в нос - и работать. Советские ведь люди! На Б-36 сразу 14 человек подали заявления о вступлении в партию. Среди них был и капитан-лейтенант Анатолий Андреев, женившийся накануне похода, - он-то и вел процитированный выше дневник, составленный из писем жене. «Пошел второй месяц нашего плавания... Сегодня снова упали в обморок от перегрева трое матросов. Многие покрываются пятнами и струпьями... Трудно писать. На бумагу капает пот, но стирать его совсем нечем. Использованы все рубашки, простыни и даже, пардон, кальсоны. Ходим, как дикари...»
На лодке Шумкова случилось ЧП: разом вышли из строя все три дизеля - и 25 октября Б-130 была вынуждена всплыть, обнаружив себя.
По свидетельству подводников, больше всех досталось экипажу Савицкого. Стремясь извлечь нашу подлодку наверх, американцы стали забрасывать Б-59 сигнальными гранатами, которые можно было принять за глубинные бомбы. Связи с Москвой не было, хотя одно указание они успели-таки принять: «готовность к использованию оружия «4 часа». Это означало - полная боевая готовность.
Сообщения американцев, доставляемые радиоразведкой, также носили угрожающий характер: на кораблях США была объявлена «красная готовность». Кеннеди приказал флоту удерживать подлодки всеми силами и средствами, а в случае приближения к американскому побережью более чем на три мили топить...
В такой ситуации у Савицкого не выдержали нервы:

Может, наверху уже война началась, а мы тут кувыркаемся. Сейчас мы по ним шарахнем! Сами погибнем, их потопим всех, но флот не опозорим!

Сорок лет спустя, на Гаванской «конференции примирения», об этом вспомнил подводник Вадим Орлов, свидетель «момента истины».

Джаз для теней

Орлов, ныне капитан второго ранга в отставке, рассказывает:

Эту «конференцию примирения» в честь 40-летия Карибского кризиса цели ком и полностью оплатил Роберт Макнамара, занимавший в 1962 году пост министра обороны США. Мало кто приехал из России: всего девять человек, я в том числе... Едва прибыл на Кубу, иностранные журналисты взяли в кольцо, накинулись - что было да как было... Я и рассказал. И слова Савицкого припомнил: «Может, наверху уже война...»

27 октября американцы вынудили подлодку Савицкого подняться. Экипаж, на протяжении двух недель практически не всплывавший, был уже на полном пределе. Но для горячего, экспрессивного Валентина Григорьевича это всплытие равнялось смертельному позору. Именно тогда решающее слово сказал начальник штаба 69-й бригады Василий Архипов. Будучи более сдержанным и уравновешенным, в самый напряженный момент 27 октября он сумел охладить пыл командира подлодки. Свидетелями бурного объяснения между Савицким и Архиповым стали замполит Иван Масленников и командир группы радиоразведки Вадим Орлов. Они же первыми поднялись на мостик всплывшей подлодки.
- Случилось это в четыре утра, - вспоминает Вадим Павлович. - Не успели вдохнуть полной грудью, как ослепли. Со всех сторон американцы навели на нас прожекторы. Сверху над Б-59 завис вертолет. А вокруг, насколько хватало глаз, мигали сигнальные огни сотен авиационных гидроакустических буев. ими нас обложили, как волка красными флажками... Затем с палубы ближайшего авианосца «Рендолф» стали взлетать противолодочные самолеты - на бреющем полете они проносились над Б-59, стреляя по курсу лодки из пулеметов. Затем лодку взяли в тиски эсминцы... И только после того, как мы подняли красный флаг и дали семафор на «Рендолф»: «Корабль принадлежит Союзу Советских Социалистических Республик. Прекратите ваши провокационные действия!» - американцы успокоились.
В тот же день, 27-го, из-за поломки произвел вынужденное аварийное всплытие и экипаж подлодки Б-36. Наши подводники - без кровинки в лице, изможденные, в одежде, разъеденной потом - представляли резкий контрасте американскими моряками и офицерами в голубых кителях. Американцы попивали «Колу», откровенно веселились, даже развернули на одном из эсминцев джаз-оркестр. По воспоминаниям подводников, все это было хуже прямых оскорблений. Американцы плясали, а наши подлодки в это время подзаряжали батареи, намереваясь при первой же возможности вновь оторваться от преследователей, - и сделали это, едва начало смеркаться. Самый страшный, кульминационный день Карибского кризиса - 27 октября, день, когда мир висел на волоске, был пережит...

Конфронтация пошла на убыль. В конце концов, Хрущев и Кеннеди смогли выйти из кризиса миром...

Но что же морской офицер Архипов?

Если награждать «За спасение мира», то следовало бы всех четверых, а точнее, пятерых: и командиров подлодок, и Архипова, - считает председатель совета Санкт- Петербургского клуба моряков-подводников Игорь Курдин. - Но судьба избирательна. Жребий пал на Архипова, и спорить с этим сейчас, пожалуй, нет смысла...

Сергей Васильев, 20.04.2012 г.

Уважаемая редакция!

С огромным интересом прочитал в мартовском номере газеты статью «В Сарове мне показали Кузькину мать!». («Президент», № 3 (293) март 2012 года). В публикации органично переплетаются загадочная древность и новейшая история, связанная с неутомимой и благородной деятельностью отечественных учёных по созданию самого передового и самого мощного оружия в мире для защиты нашей державы. Как известно, ядерные, термоядерные и водородные бомбы – это оружие сдерживания. Не будь у нас всего этого, американские ястребы со своими, как вы правильно написали, «насквозь милитаризованными душонками» расклевали бы нас ещё полвека назад. Современная молодёжь практически ничего не знает о том, что в новейшей истории поименовано Карибским кризисом. Ничего удивительного: в ту пору Володя Путин учился в начальной школе, а Димы Медведева ещё и на свете не было. Если есть возможность, расскажите о том непростом времени, когда СССР и США реально стояли на пороге «горячей войны»…

Сергей Лукьяненко

Герой гордится флотской службой

Итак, тему подсказало письмо.

О Карибском кризисе написаны книги. Историки и публицисты советской эпохи обращались к этой теме неоднократно.

Но нам с вами в данном случае гораздо интереснее познакомиться со свидетельствами очевидцев, которые, находясь в самой гуще событий, порой даже и не догадывались об их истинных масштабах.

Понимание пришло потом – с годами, со временем.

В ту пору будущему вице-адмиралу и начальнику Каспийского высшего военно-морского училища им. С.М. Кирова Василию Александровичу Архипову не было и сорока лет. Обратимся к его воспоминаниям, опубликованным спустя десятилетия.

Как русский офицер я считаю свою морскую судьбу счастливой. Моё поколение было не только свидетелем, но и участником освоения и создания мощного океанского ракетно-ядерного флота и современных военно-морских баз на всех морских театрах нашей страны. С семидесятых годов военно-морской флаг кораблей нашей Родины развивался везде, на всех морях и океанах, где затрагивались её интересы.

Мне пришлось начинать офицерскую службу в середине сороковых годов на самой маленькой должности на самой маленькой подводной лодке, которая и называлась «Малюткой». С начала 50-х годов служба продолжалась на средних и больших подводных лодках послевоенной постройки с совершенно новым решением целого ряда технических проблем в управлении ПЛ (подводных лодок) с новым оружием. Эти подводные лодки по своим боевым возможностям были лучшими дизель-электрическими подводными лодками в мире. В начале 60-х годов на заре создания атомного флота командование направило меня на стажировку. На атомную ракетную ПЛ. К сожалению, на ней произошла серьёзная авария атомного реактора. И в результате этого - радиационное облучение личного состава. После лечения врачи вынесли вердикт - не годен к службе на атомных кораблях. Но по долгу своей дальнейшей службы я знал и бывал на большинстве новых кораблей, вступающих в строй. Изменения в их технических и боевых возможностях рождали не только гордость за страну, которая сумела в короткий срок их спроектировать и замысел воплотить в жизнь, но и изумление. Я рассказываю о своей службе только для того, чтобы подчеркнуть, что техническая революция в стране, особенно наглядно проявилась в прогрессе развития корабельного состава ВМФ. В свое время Ф.Энгельс сказал, что о техническом могуществе государства можно судить по кораблю, который это государство способно построить. Послевоенная история развития ВМФ нашей страны, как и флотов ведущих государств мира, подтвердила правильность этого заключения. Ведь современный корабль строит всё государство - сотни институтов, лабораторий, полигонов, заводов. К сожалению, из сообщений средств массовой информации мы знаем, что Россия в настоящее время не способна не только построить, но и достроить стоящие на стапелях корабли…

За годы флотской службы было много радостного и грустного, торжественного и трагического. Но в памяти особенно остро отложилось восхищение и преклонение перед мужеством, героизмом, выдержкой, патриотизмом матросов, старшин и офицеров в самых экстремальных ситуациях. Это пришлось прочувствовать в послевоенное время, но в условиях, приближенных к боевым. При переходе четырёх подводных лодок бригады, где я был начальником штаба, в период Карибского кризиса на Кубу. Большая часть корабельных и авиационных противолодочных средств США была задействована против наших четырёх подлодок. Длительные провокационные действия американцев со стрельбой из авиационных пушек, пуском взрывных патронов, полётами самолётов и вертолётов на предельно низкой высоте, маневрированием кораблей на опасных расстояниях и курсовых углах, нарушением всех международных правил и международных соглашений об обеспечении безопасности плавания в море создали критическую обстановку. Из которой личный состав подводных лодок вышел с честью и показал себя достойным наследником безграничного мужества подводников Великой Отечественной войны.

А теперь давайте обратимся к уникальному документу нашей новейшей истории. К сухой и подробной справке о Карибском кризисе, подписанной не только вице-адмиралом в отставке Василием Архиповым, но также и героическими капитанами В. Агафоновым, А. Дубивко, Н. Шумковым и Ю. Жуковым. Итак, перед вами – с незначительными сокращениями – справка «0б участии подводных лодок «Б-4», «Б-36», «Б-59», «Б-130» 69 бригады подводных лодок Северного Флота в операции «Анадырь» в период октябрь-декабрь 1962 года».

1. В Военно-Морском Флоте подготовка к операции «Анадырь» проводилась под шифром операция «Кама». Подготовка к операции началась в марте-апреле 1962 года.
2. Для участия в операции была сформирована 20 оперативная эскадра подводных лодок в составе: 69 бригады дизельных торпедных подводных лодок 641 проекта «Б-4»,»Б-36», «Б-59», «Б-130»; дивизии из четырёх дизельных ракетных подводных лодок 629 проекта с тремя баллистическими ракетами на борту каждой и береговой базы подводных лодок. Флагманский корабль эскадры - плавбаза подводных лодок «Д. Галкин».
3. Командир эскадры - контр-адмирал Рыбалко Д. Ф., начальник штаба эскадры - капитан 1 ранга Баранов Н.М., начальник политотдела эскадры - капитан 1 ранга Васильев Б.А. Командир 69 бригады ПЛ контр-адмирал Евсеев после инструктажа в Москве неожиданно лег в госпиталь, и за день до выхода на операцию командиром бригады назначен капитан 1 ранга Агафонов Виталий Наумович. Начальник штаба бригады - капитан 2 ранга Архипов Василий Александрович, заместитель командира бригады по политчасти - капитан 2 ранга Смирнов Б.Н. Командиры подводных лодок 69 БПЛ: «Б-4» - капитан 2 ранга Кетов Р.А., «Б-36» - капитан 2 ранга Дубивко А.Ф., «Б-59» - капитан 2 ранга Савицкий В.С., «Б-130» - капитан 2 ранга Шумков Н.А.
4. Подготовка к операции завершилась 30 сентября 1962 года погрузкой на каждую подводную лодку по 21 торпеде с обычным зарядом и по одной торпеде с ядерным зарядом.
5. Инструктаж командиров подводных лодок и проводы на операцию провели первый заместитель Главнокомандующего ВМФ адмирал Фокин В.А. и начальник штаба Северного Флота вице-адмирал Рассохо А.И. Адмирал Фокин В. А. выступил перед личным составом 69 бригады подводных лодок и сказал, что бригаде предстоит выполнить специальное задание Советского правительства: совершить СКРЫТНЫЙ переход через океан и прибыть в новый пункт базирования в одной из дружественных стран. За несколько часов до выхода командирам ПЛ были вручены «совершенно секретные» пакеты, которые разрешалось вскрыть после выхода из Кольского залива. О стране нового базирования личному составу бригады разрешалось сообщить только с выходом подводных лодок в Атлантический океан. Выход ПЛ на операцию осуществлен в 4 часа утра 1 октября 1962 года из г. Сайда. Ракетные подводные лодки, штаб 20 эскадры и плавбаза ПЛ «Д. Галкин» должны были выйти после прихода подводных лодок 69 бригады ПЛ на Кубу, но приказа на их выход так и не последовало. Береговая база ПЛ 20 эскадры была погружена на суда Министерства морского флота, прибыла на Кубу в октябре и там осталась.
6. Преодолевая противодействие Норвежского, Фареро-Исландского противолодочных рубежей и рубежа о. Ньюфаундленд - Азорские о-ва – четыре ПЛ 69 бригады прибыли в 20-х числах октября в назначенные районы Саргассова МОРЯ, восточнее о. Куба.

К моменту прибытия ПЛ в назначенные районы американцы обнаружили размещение ракет на о. Куба и советско-американские отношения достигли критического момента.

С 22 октября была осуществлена морская блокада острова. Для ее осуществления и поиска наших подводных лодок ВМС США задействовали свыше 200 боевых надводных кораблей, до 200 самолетов базовой патрульной авиации, 4 авианосные поисковые ударные группы с 50-60 самолетами на борту и кораблями охранения, с задачей поиска, обнаружения и уничтожения наших подводных лодок с началом боевых действий. Для обнаружения подводных лодок бригады была задействована и стационарная гидроакустическая система подводной разведки и наблюдения «СОСУС», а также береговые средства радиоэлектронной борьбы для создания радиопомех в системе управления нашими ПЛ. Практически на всех частотах при начале передачи информации из Москвы включались передатчики помех, что приводило к задержке получения приказаний ГШ ВМФ на срок от нескольких часов до суток.

Таким образом, против четырех советских дизельных ПЛ американские ВМС сосредоточили силы в сотни раз превосходящие наши по боевым возможностям. Естественно, что при такой насыщенности противолодочных сил в ограниченном районе океана вопрос обнаружения дизельных подводных лодок, вынужденных всплывать для зарядки аккумуляторной батареи, был вопросом времени, что вскоре и произошло.

Подводная лодка «Б-130» всплыла в надводное положение для ремонта вышедших из строя всех трех дизелей (заводской дефект) и была обнаружена противолодочной авиацией, а затем и надводными кораблями.

Когда факт присутствия в Саргассовом море наших ПЛ стал очевидным, деятельность противолодочных сил США ещё более активизировалась.

В результате были обнаружены в течение нескольких суток, преследовались и всплыли в надводное положение из-за полной разрядки аккумуляторной батареи:

• подводная лодка «Б-36» - противолодочной авиацией и эсминцем радиолокационного дозора «Чарльз Р. Сессил», бортовой номер 545;
• подводная лодка «Б-59» - палубной авиацией и кораблями охранения «Бери», «Лоури», «Белл», «Бейч», «Бил», «Итон», «Кони», «Конуэй», «Мерей» противолодочного авианосца «РЭНДОЛФ»;
• подводная лодка « Б-4» была обнаружена противолодочной авиацией, но, имея полную зарядку аккумуляторной батареи, уклонилась от преследования и в надводное положение не всплывала.

В ходе обнаружения и преследования ПЛ противолодочными силами активно применялись взрывные источники систем обнаружения «Джули-Джезебел», взрывы которых невозможно отличить от взрывов глубинных бомб. Возможно, применялись и глубинные бомбы, т.к. на трёх ПЛ были повреждены часть антенных устройств радиосвязи, что существенно затруднило прием и передачу информации.

В одном из эпизодов преследования, гидроакустиками ПЛ «Б-36» был обнаружен шум винтов торпеды, выпущенной по подводной лодке, а когда торпеда не навелась, т.к. ПЛ быстро погружалась, эсминец пошел на таран и прошел над рубкой и центральным постом лодки. К счастью, глубина погружения к этому моменту уже была 30 метров. При всплытии ПЛ «Б-36» в надводное положение орудия и торпедные аппараты эсминца были расчехлены, приготовлены к стрельбе и направлены на подводную лодку.

При всплытии ПЛ «Б-59» самолеты и вертолеты с авианосца «РЭНДОЛФ» 12 раз облетали подводную лодку на высотах 20-100 метров. При каждом облете производилась стрельба из авиационных пушек (всего было произведено около 300 выстрелов), а при пролете над ПЛ включались поисковые прожектора с целыо ослепления людей на мостике ПЛ.

Вертолеты опускали по курсу ПЛ буксируемые ГАС и сбрасывали взрывные устройства, зависали над мостиком ПЛ и демонстративно производили киносъемки. Эсминцы маневрировали вокруг ПЛ на дистанции 20-50 метров с демонстративным наведением орудий на ПЛ, при пересечении курса ПЛ сбрасывали глубинные бомбы и гидроакустические буи, поднимали флажные сигналы и кричали в мегафон с требованием застопорить ход. Подобные же действия производились и в отношении подводной лодки «Б-130».

Обнаружению ПЛ 69 бригады способствовала и неприспособленность их к действиям в тропических условиях:

• отсутствие системы кондиционирования, при температуре за бортом свыше 30 градусов;
• отсутствие системы охлаждения аккумуляторной батареи при ее зарядке;
• высокие: влажность в отсеках и соленость забортной воды;
• температура на отдельных боевых постах (гидроакустиков, электриков, мотористов), доходившая до 50-60 градусов.

Всё это приводило к выходу из строя материальной части (снижению сопротивления изоляции антенных устройств), засоливанию водяных холодильников, разгерметизации забортных отверстий и кабельных вводов, а также к тепловым ударам и обморокам у подводников. Ограниченные запасы пресной воды не позволяли выдавать более 250 граммов воды в сутки на человека, и это в условиях сильнейшего потоотделения и обезвоживания организма. Невозможность смыть пот и грязь привели к стопроцентному заболеванию личного состава потницей в особо тяжелой гнойной форме.

Чтобы хоть как-нибудь улучшить условия обитания, командиры ПЛ были вынуждены подвсплывать для вентиляции отсеков, тем самым снижая скрытность ПЛ, что могло привести к их обнаружению.

Однако командиры ПЛ и экипажи стремились несмотря ни на что выполнить поставленные задачи. Личный состав всех ПЛ в операции проявил хорошую выносливость, сохранил высокий моральный дух в лучших традициях подводников Великой Отечественной войны. Так, после всплытия, зарядки аккумуляторной батареи и отсутствия приказания на применение оружия от Центрального командного пункта ВМФ, который управлял подводными лодками, командиры подводных лодок «Б-36» и «Б-59» самостоятельно приняли решение на погружение и отрыв от противолодочных сил, что успешно и совершили.

Только высокая ответственность, дисциплинированность и мужество командиров ПЛ не позволили развязать ядерный конфликт в ответ на провокационные действия ВМС США.

14 ноября 1962 года по приказанию главнокомандующего ВМФ подводные лодки 69 бригады начали скрытное возвращение в Кольский залив, куда благополучно прибыли в начале декабря 1962 года.

1. Сразу же с возвращением подводных лодок в базу они были встречены комиссией Главного штаба ВМФ и командованием Северного флота, которые проверили результаты похода, составили акт проверки и представили доклад Главнокомандующему ВМФ, а затем министру обороны СССР и в ЦК КПСС.

На встрече с личным составом вернувшихся ПЛ член Военного Совета - начальник Политуправления Северного флота вице-адмирал Сизов, подводя итоги похода, выска-зался откровенно: «А МЫ ВАС ЖИВЫМИ И НЕ ЖДАЛИ».

С прибытием подводных лодок в место постоянной дислокации г. Полярный 20 оперативная эскадра подводных лодок была расформирована и 69 бригада ПЛ вошла в состав 4 эскадры ПЛ Северного флота.

1. В январе 1963 года начальник штаба 69 бригады ПЛ и командиры подводных лодок «Б-4», «Б-36», и «Б-130» были вызваны в Москву, где докладывали о результатах похода Главнокомандующему ВМФ, а затем и Первому заместителю Министра обороны СССР Маршалу Советского Союза А. А. Гречко, который выразил неудовольствие действиями подводников и был очень удивлен, когда узнал. что подводные лодки, участвовавшие в операции «Анадырь», были не атомные, а дизельные.

А ведь впервые после Великой Отечественной войны дизельные подводные лодки столкнулись лицом к лицу с активным противодействием всей мошной противолодочной системы США, в условиях, когда мир находился на грани развязывания ракетно-ядерной войны, и вышли из этого столкновения с честью.

В апреле 1963 года, когда Фидель Кастро прибыл через Северный флот в Советский Союз на празднование 1 мая, подводные лодки 69 бригады ПЛ были выстроены для его встречи на рейде г. Североморска, а подводная лодка «Б-36» совместно с дизельной ракетной подводной лодкой была поставлена к пирсу. Фиделю Кастро была представлена ПЛ «Б-36» как участвовавшая в Карибском кризисе. Но из-за недостатка времени он посетил только ракетную подводную лодку, участие которой планировалось в операции «Анадырь».

Ни награждать, ни наказывать не стали…

Справка справкой, но есть и более живые свидетельства, просачивавшиеся в российские СМИ с середины 90-х годов. Что писали газеты по этому поводу?

19 июля 1962 года Никита Сергеевич Хрущев прибыл в Мурманск «для знакомства с жизнью северян». Главной целью визита был смотр новейших образцов военно-морского оружия в действии. Операция «Анадырь» в это время уже начиналась. В Ленинграде, Одессе и других портовых городах на суда грузилось вооружение, предназначенное для размещения на Кубе, Мурманская же военная демонстрация должна была, по замыслу устроителей, утвердить Хрущева в мысли, что курс на силовой вариант решения Карибской проблемы опирается на солидную базу.

Замысел удался. Огромный эффект произвел подводный старт баллистической ракеты. Когда она, через несколько секунд после выхода подлодки па боевую позицию, яркой звездочкой ушла в небо, советский лидер выразил полнейший восторг. Была тут, конечно, одна досадная деталь, о которой не говорилось. На самом-то деле ВМФ СССР в тот момент еще не имел в строю подводных лодок, способных наносить ракетно-ядерные удары из-под воды. Пока лишь завершались их испытания. Так что Никита Сергеевич был попросту введен в заблуждение. Как, впрочем, и многие сухопутные генералы, считавшие, что страна уже располагает мощным флотом атомных ракетоносцев.

Подлодки, ходившие к Кубе по плану операции «Анадырь», имели на борту ядерное оружие, но в виде боеголовок к обычным торпедам. О деталях рассказывает Рюрик Кетов, командовавший в том походе одной из лодок.

Перебазирование эскадры на Кубу готовилось около года в режиме строгой секретности. За три-четыре месяца до начала операции главное командование уточнило, что дивизия ракетных подлодок полным составом в Атлантику не пойдет. За месяц до старта - новое изменение: идет даже не вся наша бригада, а всего лишь четыре лодки. О целях и задачах похода - экипажам ни слова, но теплую одежду велели сдать, а взамен выдали тропическую форму. Наконец, приказали взять на борт торпеды с ядерными зарядами. По одной на каждую лодку.

Отваливали мы в четыре утра 1 октября 1962 года. На проводы прибыл заместитель главкома ВМФ СССР адмирал Фокин, который каждому командиру вручил по листку папиросной бумаги – «боевой приказ». Ни до, ни после не доводилось мне получать таких приказов: несколько слов о скрытном переходе в Карибский бассейн и - никаких конкретных указаний.

Фокин спрашивает: «Что вам неясно?». Пауза. Василий Архипов, начальник штаба бригады, говорит: «Неясно, товарищ адмирал, зачем мы взяли атомное оружие. Когда и как нам следует его применять?». Фокин через силу выдавил что-то про информационные полномочия, которых ему не давали. Тут уж взорвался адмирал Рассохо, начальник штаба флота: «Ладно, ребята! Записывайте в свои журналы, в каких случаях надлежит применять спецоружие. Во-первых, когда вас будут бомбить и вы получите дырку в корпусе. Во-вторых, когда всплывете вас обстреляют и опять же будет дырка. В третьих, по специальному приказу из Москвы. Всё!»

Перед самым выходом в море командиры четырех лодок провели короткое совещание. Всем нам было ясно, что скрытность, доведенная до идиотизма, требует большую часть времени оставаться на глубине, Скорость больше десяти узлов мы при этом развить не сможем, в заданный район к сроку не доберемся, Поэтому договорились: сначала ныряем, миль пятьдесят идем к северу под водой. А затем всплываем и полным надводным ходом чешем до первого противолодочного рубежа НАТО.

На суше тем временем вовсю разрастался кризис между СССР и США. 22 октября президент Кеннеди объявил о введении полной блокады Кубы с моря и с воздуха. Хрущев, со своей стороны, пригласил для беседы случайно находившегося в Москве Уильяма Нокса, президента корпорации «Вестингауз».

Про того было известно, что он тесно связан с администрацией США. Советский лидер заявил, что блокировка и обыск наших судов в открытом море впредь будет рассматриваться как пиратство. И, если США поведут себя подобным образом, то он, Хрущев, «прикажет своим подводным лодкам топить американские военные корабли».

О страстях, вскипавших по обе стороны океана, экипажи наших субмарин ничего не знали. Зато вполне ощущали нарастающее внимание к себе со стороны американских ВМС. Против русской четверки их командование двинуло целую армаду…

На Кубу с нами шел командир бригады Агафонов. Он приказал лодке, которой командовал Алексей Дубивко, максимальным ходом пройти вперед и, пренебрегая скрытностью, разведать обстановку. Около Большого Антильского прохода Дубивко обнаружил эсминец американцев. Те его тоже засекли, двое суток за ним охотились. В результате на лодке сели аккумуляторы, приходилось Алексею всплывать для подзарядки. От преследования, впрочем, он оторвался.

У Николая Шумкова случилась авария с дизелями. Некоторое время он таскал за собою американцев на одних электромоторах, одновременно пытаясь произвести ремонт прямо в море. Ничего из этого не вышло, и, в конце концов, пришлось нашему транспортному судну брать лодку Николая на буксир и отводить в надводном положении к родным берегам.

Но самый драматичный эпизод связан с лодкой Василия Савицкого. Когда они всплыли для подзарядки, то прямо над собой обнаружили противолодочный самолет. Тот начал сбрасывать маркеры, обозначать цель. Уже и поисково-ударная группа всей массой разворачивалась в их сторону. Василий - снова под воду. Американцы принялись его бомбить. Но поскольку в аккумуляторах у Савицкого зарядка нулевая, ночью он опять всплыл. Прямо в объятия эсминцев США.

Выскочил Василий на мостик, за ним - Архипов, начальник штаба бригады. Третьим поднимался сигнальщик, но застрял в люке, зацепился за что-то переносным прожектором. В это время на лодку пикирует самолет и бьет трассирующими. Несколько пуль ударили по корпусу. Савицкий командует: «Все вниз! Торпедные аппараты на товсь!». (Нам же приказ был дан: стрелять атомной торпедой, если в тебя попадут).

Савицкий первым прыгает вниз - прямо на плечи сигнальщику, который никак не может освободить свой прожектор. Начштаба Архипов по этой причине задерживается па поверхности и тут замечает, что американцы что-то сигналят. Остановил он Савицкого, вытащили сигнальщика с прожектором. Передали американцам: «Прекратите провокацию». Самолеты удалились, зато корабли подошли еще ближе, взяли в кольцо. Под их наблюдением Савицкий подзарядил аккумуляторы и снова ушел под воду. Нашим стареньким дизельным лодкам, в отличие от последующих атомных, неизбежно приходилось всплывать, когда находиться далее под водой не было уже никакой возможности. Дело ведь не только в аккумуляторах, дышать было нечем. Температура в отсеках - плюс 50 по Цельсию. Электролит закипал, отравляя людей парами кислоты. Время от времени нужен был хотя бы глоток кислорода. При всплытии и мою лодку тоже обнаруживали, тоже преследовали и бомбили. Но - везло, отрывался. Хотя как-то раз действительно чуть не влип.

Кому-то из мудрых штабистов пришла в голову идея: назначить так называемый собирательный сеанс связи, в ходе которого дублировались бы все радиограммы в наш адрес за минувшие сутки. Время сеанса - ноль часов по Москве. В западном полушарии это как раз около четырех дня. При густой насыщенности противолодочными средствами, которой обладали там американцы, обнаружить нас было нетрудно.

И вот мне докладывают: «Товарищ командир, прямо по курсу - опасный сигнал, работает гидроакустический буй». Это значит, что где-то над нами висит самолет морской разведки. Даю команду уходить на глубину. А начальник связи напоминает, что как раз пора всплывать для приема «собирательной» радиограммы. Естественно, я говорю, что всплывать не буду. Тогда он отправляется с докладом к комбригу Агафонову, который держит свой вымпел на моей лодке.

Попрепирались мы немного со старшим начальником, Агафонов настаивает на всплытии. Пришлось заявить, что в подобной ситуации я вынужден сложить с себя полномочия командира. Ушел в каюту, телефон подключил к центральному посту. Агафонов тем временем приказывает прослушать горизонт. Поскольку все, вроде, чисто, лодка начинает всплывать. Я не выдержал, перешел в центральный пост. Поднял зенитный перископ - вижу самолет. А Агафонов из своего командирского отсека ничего не видит.

Когда разглядел, дал приказ уклоняться. Правильно, хотя и поздновато. Часа два мы маневрировали, сопровождаемые сериями глубинных бомб… Кое-как протянули до спасительной ночи. Всплыли, зарядились, опять пошли к Кубе. Только сеанс связи пропустили, что и было нам впоследствии поставлено в вину. Они же там, понимаешь, переживали!

Уже пик кризиса миновал, Советский Союз обязался вернуть ядерные ракеты домой, а три «Фокстрота» (тип наших лодок по натовской классификации) продолжали свои танцы вокруг Кубы. По правде сказать, это больше смахивало на затянувшуюся корриду: без малого месяц - ежедневные бомбежки, маневры на пределе сил, изматывающая гонка преследования. Всплывать мы больше не решались, пока не получили приказа уходить. Под самый Новый год вернулись на базу.

3 января меня, Архипова, Дубивко и Шумкова вызвали к главкому ВМФ С.Г. Горшкову. Сергей Георгиевич сообщил: завтра будем на докладе у Никиты Сергеевича, к этому надо хорошо подготовиться. И тут же начал указывать, что следует говорить, а чего не следует. Потом устроил нам что-то вроде экзамена. Встреча с Хрущевым не состоялась, но в Главный штаб нас вызывали ежедневно. И постоянно вносили уточнения в сценарий. В итоге получалась история, мало соответствующая действительности.

Во второй половине января вопрос слушался в Министерстве обороны. Вел заседание маршал Гречко. А нашу четверку сопровождали заместитель главкома ВМФ адмирал Фокин и капитан 1 ранга Сергеев из Главного штаба. Народу набилось - полный зал. Присутствовали в основном армейские и авиационные генералы. Но в президиуме сидели также два дядечки в гражданском. Кураторы из ЦК КПСС.

«Никита Сергеевич, - начал Гречко, - поручил мне разобраться с этим грязным делом. Безобразие! Опозорили Россию!». При этих словах упал в обморок адмирал Фокин, его вынесли на носилках. «Кто тут у вас старший?!», - не унимался Гречко. Представитель Главного штаба сидел, как приклеенный. Молчал. Тогда поднялся Архипов: «Я старший, товарищ маршал. Начальник штаба бригады».

«Иди сюда, докладывай». Памятуя инструктаж Главного штаба, Василий вытащил конспект и по нему начал излагать версию, многократно отредактированную руководством. «Что ты там трясешься со своей бумажкой? - взревели генералы. - Ты своими словами давай, правду говори!». Тогда Архипов стал докладывать, как всё было в действительности.

Мы дополняли. Продемонстрировали приказ на папиросной бумаге. Гречко взял листок двумя пальцами и захохотал: «У нас в войну боевых приказов на папифаксе не отдавали!». Пошли вопросы, один другого круче. «На каком расстоянии находились американские корабли? Почему вы по ним не стреляли? Приказа не было? А без приказа сами сообразить не могли?!». Шумков долго объяснял, что всплытие для зарядки батарей - дело вынужденное и неизбежное. «Какие батареи? - кричали генералы. - Какая зарядка?».

Сам Гречко долго не мог уяснить необходимость подобного всплытия, очень гневался за нарушение скрытности. Пришлось еще раз уточнять: к Кубе мы ходили на дизельных подводных лодках, а не на атомных. «Как не на атомных?!» - закричал маршал страшным голосом. Сдернул с носа очки и так хватил ими по столу, что только брызги полетели. Высшее военно-политическое руководство страны искренне полагало, что в Карибское море были направлены новые атомные подлодки. Позже мне стало известно, что одну такую действительно послали впереди нас, ничего нам не сообщая. Но там у них что-то сломалось, и субмарине пришлось вернуться на базу.

После того заседания нас, командиров лодок, просто вернули к месту службы. Ни награждать, ни наказывать не стали. Но и случая не упускали напомнить, что в крайне ответственной ситуации мы действовали неправильно. Хотя, по совести сказать, задача в том виде, как нам ее сформулировали, в целом была выполнена. Сверх того, мы отработали на практике взаимодействие в отдаленном районе Мирового океана. Обрели опыт преодоления противолодочных рубежей и уклонения от преследования. На своей шкуре испытали методы борьбы американского флота с подлодками противника. Система связи была усовершенствована как раз после нашего похода к Кубе, а сами подводные корабли - дооборудованы применительно к условиям действий в тропических широтах…

01.01.2013 11:51:18

Уважаемые читатели!

Перед вами сборник воспоминаний офицеров-подводников непосредственных участников в событиях Карибского кризиса 1962 года. Они служили на подводных лодках 4-й эскадры: "Б-4","Б-36","Б-59" и "Б-130" и были сведены в 69-ю бригаду, вошедшую в состав вновь созданной 20-й эскадры для дальнейшего базирования в республике Куба. По плану переход планировался в спокойной обстановке в надводном положении совместно с плавбазой со средней скоростью 10 узлов. Но стремительное обострение международной обстановки поменяло все планы. Было решено перебазировать не эскадру, а только 69-ю бригаду подводных лодок, причём скрытно, со средней скоростью 5 узлов
Источник материала -http://flot.com/blog/historyofNVMU/5622.php
. Однако в спешке никто скорость 10 узлов в задании на переход не откорректировал, чем поставил подводные лодки в тяжелейшие условия. Дальнейшее развитие Карибского кризиса привело советское правительство к решению отказаться от базирования наших кораблей на Кубе. Подводным лодкам 69-й бригады поставили задачу нести боевую службу в назначенных позициях в непосредственной близости от побережья США, насыщенного военно-морскими базами и аэродромами с наличием самого большого в мире контингента противолодочных сил и средств при их концентрации в сравнительно ограниченном водном пространстве. Из четырех подводных лодок бригады три были обнаружены противолодочными силами США и вынуждены были всплыть для зарядки аккумуляторных батарей, после чего, успешно ушли из района поиска. Подводная лодка «Б-4», командир капитан 2 ранга Р.А.Кетов, не была обнаружена. Особенность воспоминаний, представленных в сборнике, в том, что они написаны командирами боевых частей, групп, начальниками служб в звании от лейтенанта до капитан-лейтенанта. Внимательный читатель заметит наличие отдельных расхождений в освещении некоторых фактов и событий. Считаю, что к этому нужно относиться снисходительно - таковы свойства человеческой памяти. Зато все воспоминания едины в одном - они свидетельствуют о мужестве, выдержке и патриотизме всего личного состава подводных лодок, проявленных в экстремальных условиях. Такие качества наших людей не могут не вызвать восхищение и уважение к ратному труду наших подводников.

С уважением,
Чернавин Лев Давидович. Контр-адмирал, командир 4-й эскадры подводных лодок Северного флота с 1974 по 1979 гг. В период Карибского кризиса командир ПЛ С-98, а с 1964 по 1966 гг. командовал ПЛБ-130.

В.Н.Копанев (Мурманск, Россия), В.Г.Макуров (Петрозаводск, Россия). Северный флот и Карибский кризис 1962 года.
В.П.Заблоцкий. Большая охота в Саргассовом море или советские подводные лодки против US Navy.
Справка об участии подводных лодок «Б-4», «Б-36», «Б-59», «Б-130» 69-й бригады подводных лодок Северного флота в операции «Анадырь» в октябре-декабре 1962 года.
Агафонов Виталий Наумович, командир 69-й бригады подводных лодок Северного флота капитан 1-го ранга в отставке. Интервью, Москва, 2001 год.
Архипов Василий Александрович, начальник штаба 69-й бригады подводных лодок Северного флота, вице-адмирал в отставке. Выступление на конференции 14 октября 1997 года.
Сенин Владимир Прохорович, флагманский специалист РТС 69-й бригады подводных лодок, контр-адмирал в отставке. Воспоминания о походе на «Б-130».
Кетов Рюрик Александрович, командир подводной лодки «Б-4»,капитан 1-го ранга в отставке. Воспоминания о походе подводной лодке «Б-4» в период Карибского кризиса.
Шеховец Евгений Николаевич, командир торпедной группы минно-торпедной боевой части подводной лодки «Б-4»,капитан 1-го ранга в отставке. Воспоминания об операции «Кама».
Дубивко Алексей Федосеевич, командир подводной лодки «Б-36», капитан 1-го ранга в отставке. Из воспоминаний об участии корабля в операции «Кама».
Андреев Анатолий Петрович, помощник командира подводной лодки «Б-36», .капитан 1-го ранга в отставке. Воспоминания об операции «Кама» и событиях, определивших участие «Б-36» в операции «Кама».
Наумов Владлен Васильевич, командир штурманской боевой части подводной лодки «Б-36», контр-адмирал в отставке. Воспоминания об участии корабля в операции «Кама».
Мухтаров Аслан Азизович, командир минно-торпедной боевой части подводной лодки «Б-36», капитан 1-го ранга в отставке. Воспоминания об участии в Карибском кризисе.
Буйневич Виктор Иванович, начальник медицинской службы подводной лодки «Б-36», подполковник медицинской службы в отставке. Воспоминания об особенностях санитарно-гигиенической обстановке на подводных лодках 641-го проекта и их влиянии на деятельность экипажа «Б-36» в походе в период Карибского кризиса.
Кобяков Герман Александрович, командир моторной группы электромеханической боевой части подводной лодки «Б-36», капитан 2-го ранга в отставке. Воспоминания об участии корабля в Карибском кризисе.
Аникин Радомир Серафимович, командир группы ОСНАЗ подводной лодки «Б-36», капитан 1-го ранга в отставке. Записки об участии корабля в Карибском кризисе.
Мухтарова Алла Сергеевна, жена командира БЧ-3 подводной лодки «Б-36». Из воспоминаний о Карибском кризисе.
Леоненко Анатолий Владимирович, командир минно-торпедной боевой части подводной лодки «Б-59», капитан 1-го ранга в отставке. Воспоминания о походе на Кубу.
Михайлов Виктор Алексеевич, командир рулевой группы штурманской боевой части подводной лодки «Б-59», капитан 1-го ранга в отставке. Воспоминания о походе на Кубу.
Орлов Вадим Павлович, командир группы ОСНАЗ подводной лодки «Б-59», капитан 2-го ранга в отставке. Из воспоминаний об участии в Карибском кризисе.
Шумков Николай Александрович, командир подводной лодки «Б-130», капитан 1-го ранга в отставке. Из воспоминаний о походе корабля в Кубинский кризис.
Чепрасов Альберт Григорьевич, начальник РТС, командир БЧ-4 подводной лодки «Б-130» капитан 1-го ранга в отставке. Воспоминания об участии корабля в Карибском кризисе.

Северный флот и Карибский кризис 1962 года. В.Н.Копанев (Мурманск, Россия), В.Г.Макуров (Петрозаводск, Россия). - Вопросы истории и культуры северных стран и территорий № 4, 2008 г.
Первый этап

Под термином «холодная война» в международных отношениях принято понимать острое противостояние, конфронтацию двух сверхдержав в лице СССР и США и поддерживающих их военно-политических блоков (Организация Варшавского Договора и Северо-Атлантический блок НАТО), могущее доходить до балансирования на грани войны (горячей), но не переходящие эту грань. Подобная ситуация сложилась между бывшими союзниками по антигитлеровской коалиции после Великой Отечественной войны. За весь период холодной войны были периоды обострений и потеплений в советско-американских отношениях, но никогда еще мир не находился на грани новой мировой войны, которая могла поставить под угрозу существование всего человечества, как в октябре 1962 г. Никогда еще две сверхдержавы не были готовы применить самое мощное, ядерное оружие для достижения своих внешнеполитических целей и амбиций.
Кризис, разразившийся между двумя странами осенью 1962 г., можно считать одной из кульминационных точек противостояния Советского Союза и Соединенных Штатов Америки в холодной войне. Это противостояние, вызванное размещением на Кубе советских ядерных ракет, поставило мир перед реальной угрозой применения ядерного оружия двумя сверхдержавами. Сами кубинцы называют этот период своей истории «октябрьским кризисом»; в Соединенных Штатах он более известен как «Кубинский ракетный кризис»; в советской историографии - как «Карибский кризис».
В условиях холодной войны противостояние между СССР и США заключалось не только в прямом военном противостоянии, но и в расширении своих сфер влияния в мире. Советский Союз стремился поддерживать народно-освободительные движения в различных государствах мира, рассматривая их как один из элементе» борьбы с «империализмом». В случае победы революции эту страну стремились привлечь к социалистическому лагерю, там строились военные базы, вкладывались значительные ресурсы. Часто помощь СССР и других социалистических стран оказывалась безвозмездно, что привлекало к ним симпатии многих стран третьего мира - Африки и Латинской Америки.

Аналогичным способом действовали и Соединенные Штаты Америки, устраивая революции и перевороты в этих же регионах для насаждения в них своей «демократии» и прозападных режимов. США также имели своих союзников в лице ряда государств Западной Европы, Турции, некоторых азиатских и африканских стран. в частности Южно-Африканской Республики.
Советский Союз в первое время после победы кубинской революции в 1959 г. не имел тесных отношений с этой страной, поскольку политическая ориентация новых лидеров Кубы, в частности Ф.Кастро, еще не была ясна. Но после того, как там начали национализировать американские предприятия, американцы прекратили поставлять на Кубу нефть, главный источник энергии, и закупать сахар, главный источник экспорта Кубы, это поставило под угрозу само существование кубинской экономики, а, стало быть, и существования нового режима на «острове Свободы».
В своих воспоминаниях о Карибском кризисе, первый секретарь ЦК КПСС Н.С. Хрущев пишет, что вскоре после восстановления дипломатических отношений летом 1960 г. Советскому Союзу, после соответствующего обращения за помощью, «пришлось срочно организовать доставку нефти на Кубу. По тем временам это была довольно трудная задача: у нас не имелось достаточного количества танкеров или других подходящих морских посудин, и нам пришлось срочно мобилизовывать из числа действующих в ущерб уже шедшим перевозкам, а также закупать и заказывать танкеры, чтобы обеспечить Кубу нефтепродуктами».
Соединенные Штаты Америки предприняли попытку свергнуть «кастровский» режим, оказывая вооруженную поддержку кубинским контрреволюционерам, так называемым «контрас», «гусанос». Первой попыткой свержения новой кубинской власти с помощью США стала предпринятая в 1960 г. па побережье Кубы высадка вооруженного десанта. Вскоре после разгрома вооруженного вторжения «контрас» в заливе Плайя-Хирон 1 мая 1961 г. Фидель Кастро сделал официальное заявление о начале строительства социализма. Таким образом, Куба самостоятельно, без военного или политического давления со стороны СССР, выбрала социалистический путь развития. В этом Н.С.Хрущев видел большой смысл и считал защиту «свободного острова» очень важным делом для социалистического блока в целом.

Практической разработкой плана руководил начальник Главного оперативного управления (ГОУ), заместитель начальника Генерального штаба ВС СССР, секретарь Совета Обороны генерал-полковник С.Иванов. В июне 1962 г. план был утвержден, в том числе и Президиумом ЦК КПСС. Па основании его создавалась группа советских войск на Кубе (ГСВК) в составе: штаб (133 чел.), ракетные войска стратегического назначения, сухопутные войска, части ПВО, ВВС, ВМФ и тылового обеспечения. Общая численность группировки обозначалась в 44-50 тыс. человек. Командующим группировки назначался генерал армии И.Плиев.

Продолжение следует

Кетов ускользает на «Б-4»

Капитан 2 ранга Рюрик Кетов

ПЛ «Б-4»

100 миль к югу от Кингстона, Ямайка

Когда «Б-4» Рюрика Кетова пересекала параллель 20 градусов северной широты и проходила Наветренным проходом, погода начала улучшаться. Волны затихли, и поверхность моря стала похожей на стекло; в ночные часы, когда лодка всплывала для зарядки батарей, подводники видели чудное море. Механики Кетова сумели улучшить герметизацию протекавшего люка, что дало лодке возможность погружаться на глубину 80–90 метров - серьезное достижение в схватке с рыскавшими повсюду американскими противолодочными самолетами.

«Б-4» прошла Наветренный проход 20 октября, и, к большому облегчению Кетова, ей оставалось менее суток хода до Мариэля. Затем последовал приказ прекратить переход, он здорово расстроил Кетова, да и весь экипаж чувствовал досаду, Позже выяснилось, что из четырех лодок бригады на переходе они оказались самыми быстрыми. В тот день они шли под РДП, выдвинув антенну для приема плановой послеобеденной передачи. Закончив прием, удрученный Пронин с телетайпной лентой подошел к Кетову, который находился в центральном командном.

Товарищ командир, вы не поверите, - и передал телеграмму Кетову, который быстро ее прочел.

Текст телеграммы гласил: «Прекратить переход в пункт назначения, повторяю, прекратить переход и выйти в район (координаты указывались). Приступить к боевому патрулированию. Обеспечить скрытность присутствия».

Товарищ командир, что творится, о чем мы не знаем?

Кетов взглянул на Пронина и искренне пожалел, что не может ответить на вопрос. Они находятся здесь, прямо на заднем дворе противника, и не знают, что вокруг происходит.

Я знаю не больше вашего и полагаю, что какие-то обстоятельства вызвали приостановку действия операции «Кама».

Пронин посмотрел на командира, и вдруг ему захотелось признаться, что он прослушивал запрещенные радиостанции. Серьезное противостояние в этом районе набирало силу, а они знали только то, что им удавалось выудить из эфира. Хотя «Б-4» не пропустила ни одной циркулярной передачи по флоту, о тактической обстановке в Карибском море они знали прискорбно мало. Это преступление, думал Кетов, продолжать движение на юг, туда, где, как они позднее узнали, был водоворот деятельности кораблей противника. Передачи из Москвы обычно производились дважды в сутки, но в них давались только новости по стране - как здорово идет уборка урожая в СССР, как умело партия решает все международные проблемы. Кетов, как и другие командиры лодок бригады, разрешил радиооператорам прослушивать американские программы, из которых они и узнали об американской блокаде 22 октября.

Выяснив, что море у них над головой буквально кишит американскими военными кораблями, Кетов изменил маршрут перехода, приняв совместное с командиром бригады Агафоновым решение идти на юг и обогнуть юго-восточную оконечность Кубы, избегнув тем самым контакта с ордами надводных кораблей. Когда потребовала обстановка, они взяли курс на север, в район патрулирования, назначенный «Б-4». Поскольку от них по-прежнему требовали оставаться незамеченными, они проследовали в район патрулирования, спокойно пройдя проход острова Теркс, который, в силу своей узкости, по-видимому, не принимался американцами в расчет в их планах борьбы с подводными лодками. «Б-4» кралась вдоль побережья Кубы, и ночью, двигаясь под РДП, они ясно видели огни на кубинском побережье. Так они и шли, на малой скорости, с выглядывающей из воды рубкой, вентилируя внутренние помещения лодки и заряжая батареи. Кетов наблюдал береговые огоньки, вдыхал запах древесного угля и сладкий аромат горящих полей сахарного тростника. Им было невыносимо тяжело находиться так близко у цели и в последний момент быть повернутыми назад, ведь они так надеялись, что им придется базироваться в этой прекрасной тропической стране. У Кетова было такое ощущение, словно он выиграл роскошный приз только для того, чтобы его отобрали в самый последний момент.

Самолет, три румба по правому борту, приближается быстро! - хрипло прошептал сигнальщик.

Срочное погружение! Очистить мостик! - Кетов бросил последний беглый взгляд на берег и поспешил вниз, громыхнув крышкой люка. Так началась растянувшаяся надолго игра в прятки, от которой, как признавался позже Кетов, его нервная система так и не пришла в порядок.

2 ноября самолет «Трэкер» «S2F», взлетевший с авианосца ВМС США «Индепенденс», имел короткий радиолокационный контакт с устройством РДП лодки «Б-4» Кетова. Авианосец входил в состав 135-й ударной группы (авианосная ударная группа вторжения), которая находилась южнее Кубы и строго восточнее Ямайки. Американцы присвоили этому радиолокационному контакту номер «С 21», потом они получили надежный радиолокационный контакт с лодкой с помощью вертолета, и самолет «Трэкер» также подтвердил контакт своим детектором магнитной аномалии. Командующий ударной группы благоразумно отвел свои корабли в район с меньшими глубинами моря, где лодке было труднее скрыться.

Был разгар дня, но то, что услышали операторы Кетова в американских новостях, было настолько плохим, что они, невзирая на то, день сейчас или ночь, решили, что им необходимо принять передачу из Москвы, и поэтому они поднялись ближе к поверхности; именно тогда у Кетова и произошла серьезная стычка с командиром бригады Агафоновым, находившимся у них на борту. Агафонов начинал все больше нервничать в ожидании новых приказов из Москвы.

Из радиообмена американцев Кетов знал, что над ними в воздухе висит противолодочный самолет, сама лодка была на глубине двадцать метров; время приема очередной передачи из Москвы приближалось. На данном этапе получение новых приказов было жизненно важным делом, а их предыдущие попытки принять приказы оказались неудачными, потому что антенну СДВ где-то замыкало на корпус, и они не могли ничего принять. Агафонов хотел немедленно всплыть, так, чтобы рубка выглядывала из воды, и полностью выдвинуть коротковолновую антенну, чтобы одновременно с приемом передачи на сверхдлинных волнах, которые в этих широтах не всегда проходили, вести прием и на коротких волнах. Кетов предлагал воздержаться от всплытия. Не хватало еще, думал он, чтобы нас визуально засек «Нептун» «P2V» - он был уверен, что самолет болтается где-то рядом. На лодке слышали, как с самолета сбросили гидролокационные буйки, потом раздались взрывы зарядов «Джули», которые запускали буйки в работу по определению направления на лодку. Кетов был уверен, что надежного контакта с лодкой у американцев нет и они вот-вот подгонят в этот район надводный корабль - какой-нибудь из многочисленных эсминцев, действовавших вместе с авианосцем «Индепенденс». Кетов, однако, видел и другое - Агафонов нервничал все сильнее и сильнее, предполагая, что им должны передать какие-то новые и чрезвычайно важные приказы. Кетов по этому поводу был менее оптимистичен, потому что они находились в море вот уже больше четырех недель, совершая этот поход, и за это время получили минимум указаний, не считая короткого распоряжения, которым отменялся переход в Мариэль и назначался новый район патрулирования - небольшой круг радиусом двадцать пять миль. В границах нового района патрулирования действовать будет непросто, и они недоумевали, почему им назначили такой тесный район.

Поскольку командир бригады Агафонов был начальником, то, естественно, Кетов был обязан подчиняться его приказам - до тех пор, пока, по его мнению, то есть мнению командира лодки, они не идут во вред управлению лодкой. На «Б-4» Агафонов был относительно новым человеком в сравнении с Кетовым и большинством его офицеров, которые вводили лодку в боевой состав флота и досконально знали ее особенности. Когда Агафонов решил всплывать для приема радиопередачи, Кетов решительно запротестовал.

Всплываем, - приказал Агафонов.

Товарищ командир бригады, я уверен, что поблизости от нас самолет, и он нас наверняка заметит, если мы всплывем, - Кетов не собирался оставаться в стороне и наблюдать, как они лезут в ловушку.

Проверю лично, - ответил Агафонов и полез на штурманскую площадку рубки, на которой находились боевой и командирский перископы. Кетов наблюдал за тем, как комбриг спешит вверх по трапу к основному люку, на котором старшина уже открывал внутреннюю крышку. Потоки воды ринулись вниз, в командный центр - так происходило всегда при открытии этой крышки. Кетову стало не по себе. Несколько недель они тесно взаимодействовали, попеременно выполняя одну и ту же работу, и, конечно, оба испытывали определенную стесненность от сложившейся ситуации. И все же, считал Кетов, Агафонов не так хорошо владеет ситуацией, как он.

Кетов подошел к навигационному перископу, находившемуся возле заднего шпангоута командного центра; он знал, что у того большие возможности по обзору воздушного пространства, и для поиска самолетов он часто использовал именно этот перископ. Кетов всматривался в окуляр перископа, ничего там не обнаружил и теперь поджидал, что же скажет Агафонов.

Контактов не вижу, горизонт и воздушное пространство над нами чисты, - сообщил Агафонов вниз по телефону внутрикорабельной связи.

Товарищ комбриг, я уверен, что самолет там - я видел его несколько минут назад. Сейчас, правда, я его тоже не заметил, но он, скорее всего, где-то рядом.

Если бы там был самолет, я бы его увидел, - сказал Агафонов. - Всплываем - это приказ!

Кетову этого было достаточно.

Товарищ Агафонов, прошу освободить меня от командования подводной лодкой, запись об этом происшествии я сделаю в корабельном журнале. Штурман, принесите журнал. - Кетов взял у штурмана журнал и записал: - Командир бригады капитан 1 ранга Агафонов В.Н. освободил капитана 2 ранга Кетова P.A. от командования подводной лодкой «Б-4».

По корабельной трансляции Кетов объявил о том, что командир бригады Агафонов освободил его от командования, а затем направился в свою каюту. Агафонов не сообразил, что находившийся на навигационном мостике командирский перископ был ограничен в обзоре узким конусом, составлявшим примерно плюс-минус семь градусов. Кетов же придерживался того мнения, что «Нептун» начнет сбрасывать глубинные бомбы или ручные гранаты - все, что у него есть на вооружении, - в зависимости от того, находятся они в состоянии войны или нет. Последнего они действительно не знали.

Едва «Б-4» оказалась на поверхности, как ее наблюдатели засекли «Нептун», бывший от них в трех милях по курсу, но было уже поздно, самолет приблизился и стал сбрасывать гранаты, из которых первая разорвалась очень близко к лодке. Освещение на борту погасло, и механик задействовал аварийное электропитание. Лодка совершила срочное погружение на глубину сто метров; нормальное освещение было восстановлено. Лодкой продолжал командовать Агафонов, одну за другой он делал попытки оторваться от самолета; у находившегося в своей каюте Кетова болела душа за дело, но он принципиально не выходил.

Агафонову не повезло, американский самолет словно прилип к лодке. Они слышали шлепки от сброшенных в воду гидролокационных буев и следовавший за этим разрыв гранаты - таким способом пассивные гидролокационные буи определяли их местоположение.

Кетов оставался в своей каюте около часа, потом он решил выйти из бездействия. Он вернулся в центральный командный, понаблюдал за действиями Агафонова и признался себе, что тот действует наилучшим образом. Командир бригады жестом прогнал его, и он снова вернулся в свою каюту, уверенный в том, что рано или поздно их вынудят всплыть, возможно, прямо в центре стаи американских эсминцев.

В течение трех часов Агафонов безуспешно убегал от самолета. Всякий раз, когда Агафонов считал, что ему удалось на несколько миль оторваться от самолета, тот снижался и опять определял их новое местоположение. После трех часов тщетных маневров Агафонов вызвал Кетова в центральный командный.

Товарищ Кетов, принимайте командование лодкой.

Окрыленный тем, что он выиграл спор, Кетов вновь приступил к обязанностям командира. Позднее он вспоминал, что стычка не была такой уж серьезной, как она показалась вначале; такие споры случаются, когда в походе на борту находятся старшие начальники. Обычно такие споры решаемы, однако они оказывают сильнейшее воздействие на психику. По мнению Кетова, размолвка закончилась, и теперь надо было думать о том, как оторваться от американцев. Он стал размышлять.

Если американцам приказано отогнать их от американского побережья, то он им поможет, и на скорости четыре узла лодка легла на курс ноль девять ноль. Они спокойно двигались в восточном направлении, но шли с небольшим зигзагом. Кетов знал, что самолет вскоре должен был быть сменен, поскольку он находился в районе патрулирования уже более четырех часов. Той возможности продолжительного нахождения в районе патрулирования, какой обладали более новые «Орионы» «Р-3», у самолетов «Нептун» «P2V» не было.

Прошел еще час, а они не услышали ничего нового. Кетов знал, что прежний самолет ушел, но в район патрулирования мог уже прибыть или вскоре прибудет другой самолет. Пассивный гидролокатор лодки неожиданно засек новый самолет, который снизился, сбросил буи, выложив из них фигуру, и потом через каждые пять минут стал сбрасывать гранаты, пытаясь определить курс «Б-4».

Теперь лодка была на глубине шестьдесят метров, и когда Кетов сверился с гидроакустическим планшетом штурмана, то увидел, что они находятся как раз под слоем температурного скачка. Им невероятно повезло в том, что слой температурного скачка оказался так неглубоко; теперь он давал им хоть какую-то акустическую защиту. В местных водах было несколько течений, прозванные русскими «мягкими акустическими точками», и Кетов решил ими воспользоваться. Интервалы между взрывами увеличились с пяти до пятнадцати минут, и Кетову доложили, что несколько надводных кораблей приближаются к району их нахождения и пытаются отыскать лодку. Потом интервалы между взрывами увеличились до двадцати минут. Довольный Кетов решил, что всего этого с них достаточно и настало время убегать по-настоящему.

Механик, сколько еще протянем на батареях?

При средней скорости хода заряда хватит на девяносто минут, товарищ командир.

Штурман, сколько осталось до захода солнца? - спросил Кетов.

Командир, - ответил штурман, - до захода остался один час сорок минут.

Кетов дождался, когда самолет сбросил очередную партию буев, за которой последовала серия разрывов. Он опять повернул на восток и увеличил скорость до десяти узлов. К тому времени, когда самолет сбросил новую партию буев, лодка уже была им потеряна. Стало темнеть, а с наступлением темноты самолет не мог летать на малых высотах, чтобы воспользоваться установленным на нем детектором магнитной аномалии. Кетов слышал, как самолет сбросил очередную партию буев к югу от лодки, опять пытаясь определить их местоположение, но они уже была вне его зоны досягаемости. В темноте они медленно всплыли, выставив на поверхность только РДП, и начали зарядку батарей. Самолет опять их не поймал - ни своей РЛС, ни буями «Джезебел». Операторы Кетова доложили о том, что южнее их надводные корабли работают активными гидролокаторами, пытаясь, как и самолет, поймать лодку, но «Б-4» постепенно увеличила отрыв от кораблей и самолета противника и скрылась в тропической ночи.

На следующий день Кетов получил радиограмму из Москвы, которой подтверждался приказ прервать переход на Мариэль и начать патрулирование в небольшом районе радиусом двадцать пять миль. Выполняя этот приказ, Кетов впервые воспользовался пассивным гидролокатором «РГ-10». Этот гидролокатор был установлен на «Б-4» буквально перед выходом лодки в море из бухты Сайда, однако он до сих пор не работал. Техник по радиоэлектронному оборудованию, мастер своего дела, три с лишним недели возился с гидролокатором и в конце концов ввел его в строй. Для них навсегда осталось загадкой, почему гидролокатор до этого толком не работал, сам Кетов видел причину в том, что гидролокатор был чересчур восприимчив к холоду. Как бы там ни было, теперь он работал, давая им возможность обнаруживать американцев на больших дальностях по сравнению с их штатными гидроакустическими средствами. «Б-4» была единственной лодкой в составе квартета «Фокстротов», на которой было установлено это новое оборудование, позволившее ей в дальнейшем загодя обнаружить американцев и уходить от них до того, как американцы их засекут.

Через месяц Кетов покинул район патрулирования и стал понемногу пробираться на север. У них все еще не было приказа о возвращении на базу, но поступали приказы о выходе в новые районы патрулирования, каждый из которых располагался в 100–120 милях севернее предыдущего. Наконец 20 ноября «Б-4» получила приказ вернуться в порт приписки Полярный. Забавно, что вскоре после получения приказа о возвращении операторы радиоперехвата «Б-4» перехватили переданную открытым текстом телеграмму командующего ВМС США в Атлантике, в которой выражалась благодарность находившимся в этом районе советским подводным лодкам за предоставленную возможность поучаствовать в совместных операциях. Это был настоящий сюрприз, подтвердивший мнение Кетова о том, что все это время американцы точно знали о их походе и полученных приказах. Просто в тактическом плане американцы не смогли принудить к всплытию все советские подводные лодки. Что же касается Кетова и экипажа «Б-4», то им удалось ускользнуть и избегнуть неприятностей, связанных с всплытием в самой гуще численно превосходящего американского флота.