Свт. Иоанн Златоуст

Свт. Кирилл Александрийский

Прав. Иоанн Кронштадтский

Блж. Иероним Стридонский

Блж. Феофилакт Болгарский

Ст. 27-28 И взяв чашу и благодарив, подал им и сказал: пейте из нея все; ибо сие есть кровь Моя нового завета, за многих изливаемая во оставление грехов

Как Ветхий Завет имел заклания и кровь, так и Новый Завет имеет кровь и заклания. «За многих изливаемая» сказал вместо «за всех изливаемая», ибо и все суть многие. Но почему выше не сказал: «приимите, ядите все», а здесь сказал: «пейте из нея все» ? Одни говорят, что Христос сказал это ради Иуды, так как Иуда, взяв хлеб, не ел его, а скрыл, чтоб показать иудеям, что Иисус называет хлеб Своею плотью; чашу же и не хотя пил, не будучи в состоянии скрыть это. Поэтому будто бы и сказал Господь: «пейте все» . Другие толкуют это в переносном смысле, а именно: так как твердую пищу можно принимать не всем, а тем только, кто имеет совершенный возраст, пить же можно всем, то по этой причине и сказал здесь: «пейте все» , ибо простейшие догматы свойственно всем принимать.

Ориген

Евфимий Зигабен

Ст 27-28 И приемь чашу и хвалу воздав, даде им, глаголя: пийте от нея вси: сия бо есть Кровь Моя, новаго завета, яже за многия изливаема во оставление грехов

И приемь чашу и хвалу воздав, даде им, глаголя: пийте от нея вси: сия бо есть Кровь Моя, новаго завета

т.е. нового законодательства. Кровь прообразовательного агнца принадлежала ветхому завету, а кровь истинного Агнца принадлежит новому. Или: сказал это ради крови, упоминаемой в ветхом завете. В книге Исход (24:6-8) говорится, что Моисей, заклав тельцов, влил половину крови в чашу и, взяв книгу завета, прочитал вслух народу, и сказали они: вся, елика глагола Господь, сотворим и послушаем . Взяв кровь, Моисей окропил народ и сказал: се, кровь завета, егоже завеща Господь к вам о всех словесех сих . Кровь эта была печатью завета, свидетельством и ручательством союза с народом.

Яже за многия изливаема

Та кровь изливалась за одних только евреев, а эта – за всех людей. Многими называет здесь всех, потому что все – тоже многие. Или сказал: за многия по сравнению с еврейским народом, так как многочисленнее его те, которые освобождаются от всего и спасаются, ради которых умер Иисус Христос.

Во оставление грехов

Та кровь изливалась за спасение одних только первенцев, а эта – за отпущение грехов всех людей. Смотри, насколько новые таинства больше ветхих. И весьма кстати употребил здесь название завета, так как приближалась уже смерть, а завещания составляют умирающие. Как ветхий завет имел жертвы и кровь, так и новый имеет Тело и Кровь Господа. И не сказал: это символы Моего тела и Моей крови, но сие есть Тело Мое и сия есть Кровь Моя. Итак, нужно смотреть не на естество приносимаго, но на силу его. Как воспринятую плоть Иисус Христос непостижимо для нас обоготворил, так невидимо пресуществляет и это в Самое Животворящее Свое Тело и в Самую Честную Кровь Свою. Хлеб и тело, вино и кровь имеют некоторое сходство между собою. Хлеб и тело имеют в себе земные свойства, а вино и кровь согревают. Как хлеб укрепляет, так и Тело Христово делает это и даже более: освящает и тело, и душу; и как вино веселит, так и Кровь Христова делает это и даже более: делается защитой. Так как все мы, верующие, причащаемся одного Тела и Крови, то чрез самое причащение этих Тайн все мы составляем одно, – все мы во Христе и Христос во всех нас: Ядый Мою Плоть , – сказано, – и пияй Мою Кровь во Мне пребывает, и Аз в нем (Ин. 6:57). Слово соединилось с плотью чрез восприятие, и плоть эта опять соединяется с нами чрез причащение. Упомянув о крови и завете, опять поставил на вид Свою смерть, чтобы вследствие частого напоминания ученики легче перенесли ее. Если и при таком частом напоминании они смутились, однако, во время самого страдания, то чего только они не испытали бы, если бы ничего заранее не знали. Лука (22:19) говорит, что Иисус Христос также сказал: сие творите в Мое воспоминание , – это новое таинство, а не то, ветхое. То, ветхое жертвоприношение совершалось в воспоминание избавления еврейских первенцев в Египте и освобождения евреев, а это – в воспоминание Господа. Чрез это таинство мы воспоминаем, что Он предал за нас Свое тело на смерть и излил Свою кровь, и таким образом постоянно возобновляем это в своей памяти. Смотри, как Он обращает учеников от ветхого жертвоприношения к новому. Какая польза от прообразов для тех, которые имеют уже самый первообраз? Златоуст говорит, что Иисус Христос тогда первым принял это таинство, чтобы ученики не смутились тем, что им повелевалось принять тело и кровь; и доказательством этого служат слова Его:

Толкование на Евангелие от Матфея.

Лопухин А.П.

И, взяв чашу и благодарив, подал им и сказал: пейте из нее все

(Мк. 14:23; Лк. 22:20; 1 Кор. 11:25) . Как сказано выше, употребление вина во время пасхальной вечери у евреев не было первоначальным установлением, а вошло в употребление после, но до времени Христа. Всех чаш обыкновенно наливалось три или четыре. Какая из них по счету послужила для установления причащения, трудно определить; вероятнее всего, третья. Когда яства были приготовлены и общество принималось за еду, то раздавалась первая чаша, благословенная хозяином словами благодарения, и по порядку выпивалась собравшимися (Лк. 22:14-17) . После этого, по омовении рук, праздник открывался тем, что каждый брал горькие травы и ел; затем прочитывались некоторые отделы из закона, избранные заранее. Затем разносилась вторая чаша вина, причем хозяин дома, согласно Исх. 12:26 и сл., объяснял сыну, на его вопрос, цель и значение праздника; потом - галлел (аллилуиа Пс. 112-117), во время которого, по окончании пения Пс. 112 и 113, чаша выпивалась (что уже в древности при праздновании Пасхи пели, показывает Ис. 30:29). Только затем следовало ядение, при благословении, разломанных маццот и испеченного агнца. Это и был, собственно, праздник, во время которого каждый возлежал и по желанию ел и пил. По окончании еды хозяин опять умывал свои руки, благодарил Бога за дарованный праздник, и благословлял третью чашу, которая преимущественно называлась чашей благословения (ср. 1 Кор. 10:16; Мф. 26:26 сл. и Лк. 22:19 сл.) и выпивал ее вместе с товарищами. Затем разносилась четвертая чаша, галлел опять воспевался Пс. 114-117, причем хозяин благословлял чашу словами Пс. 117:26 и выпивал ее с гостями (ср. Мф. 26:29). Эти четыре чаши должны были иметь бедные; призреваемые получали их от общества. Иногда бывала и пятая чаша, и при этом происходило пение Пс. 119-136 - по выбору.

“Почему, - замечает Феофилакт, - выше не сказал: “приимите, ядите все,” а здесь сказал: “пейте из нее все?” Одни говорят, что Христос сказал это ради Иуды, так как Иуда, взяв хлеб, не ел его, а скрыл, чтобы показать иудеям, что Иисус называет хлеб Своею плотью; чашу же и нехотя пил, не будучи в состоянии скрыть это. Поэтому будто бы и сказал Господь: “пейте все.” Другие толкуют это в переносном смысле, а именно: так как твердую пищу можно принимать не всем, а тем только, кто имеет совершенный возраст, пить же можно всем, то по этой причине и сказал здесь: “пейте все,” ибо простейшие догматы свойственно всем принимать.” Эти слова Феофилакта, по-видимому, противоположны учению римской церкви, по которому пить из чаши воспрещается мирянам. “Все” - слово это относилось, вероятно, прежде всего, к присутствовавшим на вечери апостолам. Но оно имеет несомненное отношение и ко всем христианам. Слово ποτήριον у Матфея и Марка поставлено без члена (так по лучшим чтениям), у Луки и Апостола Павла с членом (το ποτήριον).

Толковая Библия.

«Что удивительно, что тебе предлагают в пищу и питие Тело и Кровь Свою Господь?

Кто дал тебе в пищу плоть, созданных Им животных, Тот дал, наконец, в пищу и питание и Самого Себя. Кто питал тебя сосцами матери, Тот, наконец, Сам взялся питать тебя Своею Плотию и Кровью, чтобы, подобно тому как с молоком материнским ты всосал в себя известные свойства матери, дух её, так с Телом и Кровью Христа Спасителя всосал бы в себя Его дух и жизнь.
Или, как прежде в младенчестве ты питался матерью и жил ею, её молоком, так и теперь, выросши и ставши греховным человеком, ты питаешься Кровью своего Жизнодавца, дабы чрез то был жив и возрастал духовно в человека Божия, святого; короче: чтобы как тогда ты был сыном матери, так теперь был бы чадом Божиим, воспитанным, вскормленным Его Плотию И кровию, паче же Духом Его – Плоть и Кровь Его дух суть и живот суть, – и соделался наследником Царства Небесного, для которого ты и сотворен, для которого и живешь».

Из книги «Моя жизнь во Христе»

Протоиерей Александр Мень

В древности считалось, что, когда человек приглашает друзей и с молитвой они совершают трапезу, Божество невидимо присутствует здесь. Жертва и трапеза всегда сливались. И вот Христос установил трапезу Нового Завета, Он заключил Новый союз Неба и земли через Свою смерть, которая обозначена была вот этой трапезой. И Он сказал: «Сие творите в Мое воспоминание». Это не просто воспоминание и память, а это вечно повторяющаяся Тайная Вечеря. Она всегда с нами.

Когда мы поднимаем чашу и хлеб на престоле в Церкви, это значит, что Христос приходит вновь и снова наступает ночь Тайной Вечери. Он соединяет нас между собой и соединяет с Самим Собой. Таинство трапезы - это таинство единства с Богом и людей между собой. Вот что значит «плоть и кровь».

Из книги: “Отец Александр Мень отвечает на вопросы слушателей”, Москва, 1999

Почему Спаситель сказал: «…Сие есть Тело Мое… Сие есть Кровь Моя…»? В каком смысле Тело и Кровь? В символическом? В том смысле, что Кровь - символ установления Нового Завета, а преломляемый хлеб - символ страдающего, ломаемого мучителями Тела Богочеловека?

Не только. Если бы это было так, Церковь никогда не говорила бы, что мы причащаемся Истинного, подлинного Тела и Крови. Мы бы, как баптисты, свидетельствовали лишь о вспоминании Христа и Его Жертвы, но не о подлинном единении со Христом.

Значит, Евхаристия - нечто большее. Значит, Спаситель в Таинстве Своем заключил больший смысл, чем тот, до которого мы дошли. Об этом - в настоящей беседе.
Любая трапеза - это питание человека, благодаря вкушению пищи человек живет. Сотворив мир и насадив растения (пшеницу - хлеб, виноград - вино), Бог дает их в пищу человеку (Быт. 1:29). Пища - жизнь. «Но смысл, сущность, радость этой жизни не в пище, а в Боге, в общении с Ним» (протопресв. А. Шмеман). И вот от Бога, от подлинной жизни человек отпал, а через человека от Бога отпала и пища, т. е. весь тварный мир. После грехопадения Пища не помогает человеку восходить к Богу: пища - к смерти, к распаду. Где же та пища, которая вернет человека к Богу? Где та пища, которая насытит навсегда, после которой не будет через некоторое время пусто в желудке? Это Иисус Христос: «Иисус же сказал им: Я есмь хлеб жизни; приходящий ко Мне не будет алкать, и верующий в Меня не будет жаждать никогда».

Много раз в Ветхом Завете Бог давал пищу умирающим от голода людям. Это и манна, и перепела, чудесно данные Богом народу после бегства из египетского плена, во время странствования народа по пустыне. Все это до времени, ко всему этому не надо прилепляться… Это лишь прообразует истинную пищу и истинное питие, которые явятся в грядущие мессианские, эсхатологические времена.
И эти времена наступают. Прообразы и чаяния исполняются во Иисусе Христе. Он есть «хлеб жизни», сначала словом Своим провозглашающий вечную жизнь для верующих в Него (Ин. 6:26–51а), а затем - своими Плотию и Кровью, данными в пищу и питие (Ин. 6: 51б–58).

Свои слова о Евхаристии Спаситель произносит после чудесного насыщения народа в пустыне (Ин. 6:1–15), тем самым противопоставляя Хлеб Небесный хлебу физическому, тленному (Ин. 6:27).
Толкователи отмечают, что, упоминая об Исходе (из египетского плена), Христос ставит Свои деяния в ряд с этими священными для всякого израильтянина событиями. С одной стороны, Он как бы провозглашает новый Исход (переход к новой жизни, к новой реальности), с другой - Он намекает на мессианский пир, на трапезу, ожидаемую евреями, которая, по учению пророков, наступит, когда сойдет на землю Господь.

И далее, поясняя, что есть на самом деле эти истинные пища и питие, Христос говорит, что это Тело Его и Его Кровь - Он Сам. Он не символизирует хлеб и вино: это есть подобие, образ Тела и Крови Моих. Он сообщает Евхаристическим хлебу и вину новый смысл: «Сие есть Тело Мое…»

Христос умер и Воскрес. Его смерть ведет в истинную Жизнь, которой нет конца (Рим. 6: 9 сл.). Воскресший Христос теперь вечно восседает одесную Бога Отца, «приобретя нам вечное искупление» (Евр. 9:12), «будучи всегда жив, чтобы ходатайствовать за нас» (Евр. 7:25).

Вот ключ к пониманию природы христианской Евхаристии. Евхаристия является удивительным фактом: это звено, соединяющее наш, обычный, мир, подверженный законам тления и Смерти, с вечно живым Первосвященником, находящимся в Тайне Пресвятой Троицы. Евхаристия - это мост, перекинутый между миром обычным, тварным (вещество хлеба и вина) и миром Божественным - прославленной плотью Воскресшего Христа. Важно помнить, что мы причащаемся не Тела Христова в Его земном бытийствовании, того Тела Богочеловека, принявшего на Себя образ раба, которое несло Божественность скрытно, как то, что лишь изредка на миг проявляло себя (например, в момент Преображения). Мы причащаемся и не мертвого Тела, лежавшего во Гробе но нового, преображенного, воскресшего, прославленного Тела! Мы причащаемся Тела и Крови, перешедших в новую - прославленную - категорию бытия. Мы причащаемся духоносного Тела Христова «не дематериализованного, но полностью оживотворенного энергиями Духа» (Оливье Клеман).

Еще правильнее сказать, что мы причащаемся Тела, прошедшего путем к Небу, к обожению. Это же Тело лежало в яслях, и ему поклонялись волхвы, это Тело было прободено копьем, умерло и было положено во Гробе. И это же Тело воскресло и вознеслось к Отцу. Его мы и причащаемся.

Причащаться Христа - значит подключаться к Божественной жизни, единственно подлинной вечной жизни, не причащаться - находиться в измерении падшего, преходящего, истлевающего мира. «Если не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни» (Ин. 6:53). И «ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь пребывает во Мне, и Я в нем» (56 ст.).
«Что же это за средство [ведущее к вечной жизни]? Не что иное, как это славное Тело, явившее себя сильнейшим, нежели смерть, и ставшее для нас источником жизни. Как малое количество закваски смешивается со всем тестом, так и возведенное Богом к бессмертию Тело, войдя в наше тело, изменяет его и всецело претворяет в Свою собственную Сущность» (св. Григорий Нисский).
Выше указывалось, что Спаситель приурочил совершение Вечери к пасхальному ужину. Смысл пасхальной трапезы - исход из плена к свободе. Но данный переход, ветхозаветная Пасха - лишь образ, тень грядущей мессианской Пасхи - перехода к новой жизни с Богом.

Спаситель Своим шествием на Голгофу, на смерть совершает истинную Пасху - переход к жизни (обретаемой через Воскресение), к новому прославленному существованию. И всех верующих Христос приобщает к этой Пасхе, к новому образу существования. Даруемые Им в Евхаристии Тело и Кровь не образ, не символ новой реальности, они - сама реальность эсхатологического мира, в котором живет Христос. Евхаристия дает человеку, полностью погруженному в наш, физический мир, приобщиться иной, небесной реальности, войти в живой контакт, единство с прославленным воскресшим Телом Господа Иисуса Христа, Телом, сейчас находящимся в Тайне Святой Троицы. Когда ученики, слышавшие проповедь Спасителя о причастии Его Телу и Крови, смутились от слышанного, Иисус, «зная Сам в Себе, что ученики Его ропщут… сказал им: …Что ж, если увидите Сына Человеческого восходящего туда, где был прежде?» (Ин. 6:61-62). Туда… Он там, но и здесь, под видом вина и хлеба.
Что же происходит в Тайне Евхаристии, когда человек принимает в себя Истинное Тело и Истинную Кровь пострадавшего за нас, умершего, воскресшего и прославившегося Господа Иисуса Христа?
Современный подвижник архимандрит Софроний (Сахаров), ученик преп. Силуана Афонского, пишет, что через соединение в любви с Божественной Ипостасью (Личностью) Единородного Сына мы становимся подобными Ему, получаем возможность реализовать свою образность и подобие Ему и «усыновляемся Отцом Небесным на бесконечные веки».

На кресте в последний момент Христос воскликнул: «Совершилось». Недоведомы нам глубины мысли Господа, но мы знаем, что тогда произошел великий сдвиг во всем космическом бытии. Сие «Совершилось» относится к предвечному Совету в недрах Святой Троицы, о чем отчасти говорится и в данном нам Откровении. Для нас еще не вполне совершилось то, чего мы ждем в надежде от Бога. Мы продолжаем в тревоге видеть «нынешние небеса и землю, как содержимые творческим словом Божиим, как сберегаемые на день Страшного суда и погибели нечестивых человеков…» (архим. Софроний (Сахаров)).

Для нас этот мир еще идет к концу истории, грядет антихрист, впереди Суд и испепеление сатаны и греха, когда «смерть и ад повержены в озеро огненное» (Откр. 20:14). Для нас это впереди, но Божественная литургия, Евхаристия, приобщая нас к блаженной вечности, Царству Небесному, уже все эти события содержит в себе, как бы прошедшие. Именно поэтому за Литургией, молясь, священник от лица верующих произносит таинственные, но прекрасные слова: «Поминающе убо спасительную сию заповедь, и вся яже о нас бывшая: крест, гроб, тридневное Воскресение, на небеса восхождение, одесную седение, второе и славное паки пришествие…»

Что мы можем поминать на самом деле, о чем мы знаем? Крест? - да. Гроб, тридневное Воскресение, восшествие Спасителя на Небо, седение одесную Отца? - это прошло перед глазами тех, кому мы доверяем, можно сказать, что в опыте веры и мы этому свидетели. Но можем ли мы сказать, что мы поминаем как бы прошедшее «второе и славное паки пришествие» Христово? Литургия, которая наш нынешний мир соединяет с вечностью, с Царством Небесным, говорит, что так сказать можно.

Литургия уничтожает наше время. Вернее сказать, что она его преображает. Как преображена, одуховлена воскресшая природа Христа, так и наше время в Евхаристии становится иным.
В момент Евхаристии мы соучастники Тайной Вечери, на которой было установлено Таинство, мы собеседники апостолам («Вечери Твоея Тайныя днесь (т. е. сегодня), причастника мя приими») и одновременно мы свидетели Царства Небесного, наступившего после второго Пришествия Христова. Литургия позволяет нам приобщиться иного, уже неземного, порядка вещей, стать причастниками Божественного течения времени и Божественной жизни. «Побеждающему дам сесть со Мною на престоле Моем, как и Я победил и сел со Отцом Моим на Престоле Его» (Откр. 3:21).
Так вот это совершилось. Евхаристия есть созерцание Бога, причастие Богу, вхождение в общение с Богом - через единение со Христом, Его Телом и Кровью.

И еще об одном аспекте Евхаристического богословия необходимо упомянуть. «Как этот преломляемый хлеб, некогда рассеянный по склонам, был собран, чтобы составить одно, так и Церковь Твоя собирается в Царстве Твоем со всех концов земли», - пишет автор сборника Дидахе во втором столетии по Рождестве Христовом.

«Когда Господь назвал Своим Телом хлеб, состоящий из множества собранных вместе зерен, Он указал тем самым на единство нашего народа. Когда Он назвал Своей Кровью вино, выжатое из множества гроздей и виноградин и составившее единое питье, Он указал на то, что наше стадо состоит из множества собранных воедино овец», - пишет сто лет спустя африканский епископ св. Киприан Карфагенский.

И еще через столетие: «Мужчины, женщины, дети, глубоко разделенные в отношении племени, народности, языка, общественного положения, рода деятельности, учености, достоинства, состояния… - все они претворены Церковью в Духе. Всем им в равной степени Церковь сообщает Божественную форму. Все получают единую природу, неспособную к разделению, - природу, которая позволяет более не считаться с многочисленными и глубокими различиями между людьми» (св. Иоанн Златоуст).

Итак, Евхаристия неким таинственным образом объединяет людей. Объединяет таким образом, что каждый получает в Церкви свое место, каждый выполняет свое служение. И если размышлять о том, чему можно уподобить обретаемое в Церкви единство людей, на ум приходит… - тело, обычное тело, в котором каждый из членов драгоценен, каждый находится на своем месте… И Священное Писание, и Священное Предание единодушно свидетельствуют, что через Евхаристию мы соединяемся во Христе в единое тело, и тело это - Тело Христово. «Через Евхаристию община интегрирована в Тело Христово» (О. Клеман), через Литургию мы все становимся через Христа и во Христе едины.

И это богословское утверждение - не порождение поздних веков, это самое первоначальное утверждение древней Церкви. Ап. Павел, который настаивал, что передает ученикам то, что принял «от Самого Господа» (1Кор. 11:23), постоянно возвращается к теме, что Церковь - это Тело Христово. И мы, верующие, составляем это Тело.

Определение Церкви как Тела Христова важно и в том отношении, что оно дает представление о характере внутренней жизни Церкви. Подобно обычному телу с его ростом, питанием, обменом веществ, то же происходит и с Церковью как Телом Христовым: как обыкновенное тело растет, увеличивается, так и Тело Христово созидается (Еф. 4:12), творит возращение (Еф. 4:16). Как в теле каждый член имеет свое особое назначение, служа целому, так и Тело Церкви составляется и совокупляется при действии в меру каждого члена (Еф. 4:16). Как в теле нет распри, а все члены образуют единое целое, здоровый действующий организм, так и в Церкви Христовой мы все примирились в едином Теле (Еф. 2:16), образуем единое Тело, одушевляемое единым Духом (Еф. 4:4). Как в теле есть свои связи, своя система питания, так существуют они и в Церкви Христовой (Еф. 4:16; ср. Кол. 2:19). Как писал замечательный мыслитель начала ХХ века профессор С.-Петербургской Духовной Академии Н. Н. Глубоковский:
«Все христиане объединяются в Господе и в Нем связуются до неразрывности… В этом смысле они образуют не внешний союз, а составляют единое целое, где в разных положениях частных членов обнаруживается общая функционирующая стихия благодати Христовой». Церковь - это единство, превышающее все привычное для нашего опыта. Это единство не просто по семейным, клановым, социальным узам; это единство вышеестественное; единство Живого организма. Вот почему ап. Павел так часто использовал метафору: Христос живет в вас, Христос живет во мне (ср. Кол. 1:27; Гал. 2:20). Как подметил о. П. Флоренский, «раз «привитые к Церкви», верующие не являются чем-то внешним для нее. Они в подлинном смысле ассимилируются Телом Христовым, делаясь его членами». Это единство и сродство Христа с верующими настолько тесное и реальное, что страдания Христа должны быть страданиями Церкви, и страдания Церкви и ее членов (даже самого малого) есть страдания Христа… «Пребудьте во Мне, и Я в вас» (Ин. 15:4) - девиз этой новозаветной, даруемой нам по безмерной любви Божией реальности.

Многократно мы убеждаемся, что и радости, и горести у Церкви и у Христа едины. «Вы слышали, - обращается апостол Павел к христианам Галии, - что я жестоко гнал Церковь Божию и опустошал ее» (Гал. 1:13). И Спаситель, явившись Павлу, не спросил его: «Почему ты гонишь Моих последователей или Моих учеников?..» Христос спросил: «Савл, Савл, за что ты гонишь Меня…» Вслушайтесь! За что ты гонишь Меня, Меня Самого? Спаситель отождествляет Себя с христианами. Гонение на Его учеников - гонение на Самого Христа. Еще более отчетливо это и лаконично в Евангелии от Матфея, когда Спаситель говорит апостолам: «Принимающий вас принимает Меня…» (Мф. 10:40). В том же Евангелии дан другой прекрасный пример, в котором Сам Господь отождествляет Себя с верующими (членами Тела-Церкви):

«Когда же приидет Сын Человеческий во славе Своей и все святые Ангелы с Ним, тогда сядет на престоле славы Своей, и соберутся пред Ним все народы; и отделит одних от других, как пастырь отделяет овец от козлов; и поставит овец по правую Свою сторону, а козлов - по левую. Тогда скажет Царь тем, которые по правую сторону Его: приидите, благословенные Отца Моего, наследуйте Царство, уготованное вам от создания мира: ибо алкал Я, и вы дали Мне есть; жаждал, и вы напоили Меня; был странником, и вы приняли Меня; был наг, и вы одели Меня; был болен, и вы посетили Меня; в темнице был, и вы пришли ко Мне. Тогда праведники скажут Ему в ответ: Господи! когда мы видели Тебя алчущим, и накормили? или жаждущим, и напоили? когда мы видели Тебя странником, и приняли? или нагим, и одели? когда мы видели Тебя больным, или в темнице, и пришли к Тебе? И Царь скажет им в ответ: истинно говорю вам: так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне. Тогда скажет и тем, которые по левую сторону: идите от Меня, проклятые, в огонь вечный, уготованный диаволу и ангелам его: ибо алкал Я, и вы не дали Мне есть; жаждал, и вы не напоили Меня; был странником, и не приняли Меня; был наг, и не одели Меня; болен и в темнице, и не посетили Меня. Тогда и они скажут Ему в ответ: Господи! когда мы видели Тебя алчущим, или жаждущим, или странником, или нагим, или больным, или в темнице, и не послужили Тебе? Тогда скажет им в ответ: истинно говорю вам: так как вы не сделали этого одному из сих меньших, то не сделали Мне. И пойдут сии в муку вечную, а праведники в жизнь вечную» (Мф. 25: 31-46).

Итак, Новый Завет свидетельствует, что Церковь - это не просто община людей, собранная силой Духа Святого, укрепляемая и животворимая благодатью Таинств. Церковь - это сплав людей в единый организм - в Тело Христово; местом, в котором верующие обретают это единство, является Евхаристия. В Нем, во Христе, мы не только входим в общение с Богом, включаемся в Божественную жизнь, но и соединяемся друг с другом.

Профессор Николай Дмитриевич Успенский

российский специалист в области церковной истории, исторической и систематической литургики

Господь мог употребить для установления таинства Евхаристии любую пищу, любой продукт питания, “ибо всякое творение Божие хорошо и ничто не предосудительно, если принимается с благодарением, потому что освящается словом Божиим и молитвою” (1Тим. 4:4-5). Но Христос избрал для этого хлеб и вино, потому что этим продуктам в еврейской священной символике придавалось особое значение.

Хлеб являлся символом жизни. И Сам Христос пользовался этим символом, когда говорил о Себе иудеям: “Не Моисей дал вам хлеб с неба, а Отец Мой дает вам истинный хлеб с небес; ибо хлеб Божий есть Тот, Который сходит с небес и дает жизнь миру… Я есмь хлеб жизни… Я – хлеб живый, сшедший с небес; ядущий хлеб сей будет жить во век” (Ин. 6, 32, 33, 35, 48, 51).

Виноградная лоза – символ избранного народа Божия (Ис. 5:1-6). “Виноградник Господа Саваофа есть дом Израилев, и мужи Иуды – любимое насаждение Его” (Ис. 5:7). В Новом Завете Сам Господь – “истинная виноградная Лоза”, а Бог Отец – виноградарь, все же люди, кто пребывает со Христом, – ветви этой Лозы (Ин. 15:1-6). Чаша вина – прежде всего символ спасения.

Хлеб и вино, взятые вместе соответствует славянскому “плоть и кровь” и означает психофизическую природу человека…

Из статьи: «Святоотеческое учение о Евхаристии и возникновение конфессиональных расхождений«

Юрий Рубан

Преподаватель Минской духовной академии, кандидат исторических наук, кандидат богословия

Почему формой теснейшего единения со своими последователями Христос избрал трапезу, совместное вкушение пищи? (Ведь Литургия – это совместная трапеза, только предельно упрощенная).

Это большая тема – богословие Евхаристии, по которой существуют прекрасные работы архим. Киприана (Керна), оо. Иоанна Мейендорфа, Ал. Шмемана и др. Сейчас же прошу отвлечься от нашего американизированного «способа приема пищи», часто в спешке, и обратить внимание на следующий факт. Христианство появляется на Востоке, поэтому нам важно учитывать восточный взгляд на трапезу: любая трапеза, тем более, совместная, – священна. Христос – как глава общины – на каждой совместной трапезе благословлял хлеб и вино (как любой глава семьи). То же происходит и на Тайной Вечере, но теперь Христос разламывает хлеб – и называет его своим Телом, а вино в чаше – своей Кровью. При этом сам вкушает от этого евхаристического хлеба (это ведь не отдельный от Него кусок плоти!). А когда человек ест, то, образно говоря, он превращает этот хлеб в свое тело. Когда люди на евхаристическом собрании вместе едят и пьют, то становятся родственниками по плоти и крови.
Поэтому ап. Павел называет Церковь (в греч. Тексте – Экклеси́а, что значит «Собрание»!) «Телом» Христа (см. Ефес. 1:23 и параллельные места, а тж. по текстам других его Посланий). Важно, что здесь употребляется греческий термин «со́ма» – живой организм (цельная человеческая личность), а не саркс или креа́с (отдельные куски мяса расчлененного, мертвого тела).

«Чаша благословения, которую благословляем, не есть ли приобщение Крови Господней? Хлеб, который преломляем, не есть ли приобщение Тела Христова? Один хлеб, и мы многие – одно тело; ибо все причащаемся от одного хлеба (метэ́хомэн)» (1Кор. 10:16-17). В последнем случае употребляется слово метэ́хомэн; это форма глагола метэ́хо – иметь долю, принимать участие, участвовать, быть причастным. Мы часто акцентируем материальную форму таинства – «вкушение»; здесь же Павел обращает внимание на то, ради чего это делается, что за этим с нами происходит.

Из рукописи «История Божественной Литургии», СПб, 2005

Христос Яннарас

Греческий православный философ, богослов и писатель

Сегодня многие, похоже, забыли об этой основополагающей истине, определяющей и выявляющей Церковь: Церковь есть собрание вокруг Евхаристической трапезы. Не учреждение, не религиозный институт, не иерархическая административная структура, не здания и служебные конторы, но народ Божий, собравшийся ради преломления хлеба и благословения чаши, – вот что такое Церковь. Некогда «рассеянные чада Божии» (Ин. 11:52) ныне собраны в живом единстве церковного тела. В Деяниях апостолов мы встречаем первое письменное указание на исходный принцип, конституирующий Церковь: верующие в апостольскую проповедь постоянно пребывают «в учении Апостолов, в общении и преломлении хлеба и в молитве» (Деян. 2:42). «Все же верующие были вместе и имели все общее; и продавали имения и всякую собственность, и разделяли всем, смотря по нужде каждого; и каждый день единодушно пребывали в храме и, преломляя по домам хлеб, принимали пищу в веселии и простоте сердца» (Деян. 2:44-46).

Пасхальная трапеза

Но и Евхаристическая трапеза, образующая и являющая Церковь, не есть некое абстрактное установление, выдуманное учениками Христа. Как Сам Христос, восприняв человеческую природу, обновил и очистил ее, так и Церковь преображает историческую плоть своего времени.

Евхаристическая трапеза следует за еврейской Пасхой и является ее продолжением. Слово «пасха» означает «переход». Для иудеев Пасха была важнейшим праздником года, напоминающим о переходе через Красное море и освобождении Израиля из египетского плена. Ежегодно вечером накануне торжественного дня каждая еврейская семья собиралась за праздничной трапезой и старейший в семье поднимал наполненную вином чашу, вознося Господу молитву в знак благодарения («евхаристии»). Старейшина благодарил Бога за милости и обетования, дарованные Им праотцам Израиля и всему еврейскому народу, в том числе за чудесный переход через Красное море и освобождение из египетского рабства. Глава семьи делал первый глоток из чаши, которая затем шла по кругу, дабы все присутствующие могли пригубить благодарственного вина.

Христос праздновал с учениками еврейскую Пасху в Иерусалиме, накануне Своего ареста и казни. Однако смысл Тайной Вечери – не в напоминании о Ветхом Завете, заключенном между Богом и избранным народом, не в воспоминании о верности Господа этому союзу, подтвержденной многочисленными чудесами. Христос придает пасхальной трапезе новое значение – значение Нового Завета. Отныне Пасха символизирует уже не переход одного избранного народа от рабства к свободе, но переход всего рода человеческого от смерти к жизни. «Во плоти» Христовой и «в Его крови» уничтожена преграда, воздвигнутая между тварью и Творцом. Тварное теперь может существовать по образу нетварного – по образу «истинной жизни».

Плоть и кровь Христа принадлежат тварному миру, но такому миру, который не имеет ничего общего с бунтом против Божественной любви. Тело Христово – тварная экзистенция, существующая как приношение Богу, как нечто неразрывно с Ним связанное, как выражение бесконечной благодарности животворящей любви Отчей. Потому и Евхаристическая трапеза Церкви – хлеб и вино – есть также творение, принесенное в дар Господу, по образу бытия плоти Христовой.

Под хлебом и вином, символами всякой пищи и всякого проявления жизни. Церковь подразумевает весь тварный мир и возвращает его Богу; она вручает жизнь твари любящей воле Отца и приносит Ему благодарение за эту экзистенциальную возможность, осуществленную Христом.

«Сие творите в Мое воспоминание», – сказал Христос, разделяя между учениками хлеб и вино во время Тайной Вечери (Лк. 22:19).

«Воспоминание» означает в Библии не просто ссылку или указание на минувшие события, но переживание и возобновление непосредственных отношений, то есть событие жизни. Евхаристическое причащение хлебом и вином является восстановлением и обновлением связи между тварным и нетварным, осуществляемым посредством «плоти и крови» Христовых. Хлеб и вино Евхаристии – не нейтральные предметы, предназначенные утолять голод и жажду и обеспечивать индивидуальное выживание человека в мире, но творение Божие, благодаря которому мы входим в жизненосную связь с Отцом. Тварь соединяется с жизнью Творца, через Тело и Кровь Христа, как утверждает Он Сам: «Примите, ядите: сие есть Тело Мое… Сия есть Кровь Моя нового завета, за многих изливаемая» (Мк.14,22;24).

Обновление жизни

Церковь есть Трапеза, акт вкушения пищи и питья: Еда и питье составляют основу человеческого существования, тот способ, каким человек приобщается к жизни. Этим же способом совершается искажение жизни и введение в мир смерти – через вкушение плода «от древа познания добра и зла». Первый человек отделил процесс питания, обусловливающий возможность жизни, от единения с Богом; он вкусил от запретного плода из эгоистической прихоти, чтобы утвердить свою самость, и предпочел реализовать жизнь не как отношение и общение, но как индивидуальное выживание, как экзистенциальную автономию.

В Евхаристической трапезе Церковь подходит к проблеме жизни прямо противоположным образом, нежели тот, что избрали первые люди. Для Церкви вкушение пищи – не способ продлить земное существование, но возможность реализовать жизнь как приношение Богу и общение с Ним. Это изменение образа бытия происходит не в результате простого следования этическим предписаниям – заповедям, не вследствие эмоционального возбуждения или мистического опыта, но благодаря акту вкушения пищи, преобразованного во взаимный обмен жизнью, совершающийся в любви, в отказе от мятежной экзистенциальной автономии. Наше участие в Евхаристической трапезе есть общение с нашими братьями и с Богом: мы разделяем общую жизнь и выражаем готовность реализовать ее как любящие и любимые существа. Вот почему в церковной Евхаристии открывается образ тринитарного бытия, образ «истинной жизни», Царства Божия.

Именно потому, что осуществление и проявление Царства Божия в Евхаристии не сводится ни к нравственному, ни к мистическому аспектам, оно недоступно естественному восприятию. Царство Божие есть дар, обновление жизни и ее возможностей; дар, который мы получаем через общение «во плоти и крови» Христовых, в подлинном единстве тварного и нетварного. Само наше существование, наша личностная инаковость – не самосущие величины, но также дар; и обретаем мы его, как и дар вечной жизни, через изменение образа бытия. Бог, Дух Святой – вот животворящая нас сила и начало всякой жизни; это Он дарует нам бытие и ипостазирует нашу личность как экзистенциальный ответ на призыв Его «безумной» любви. Он же обновляет и нашу тварную природу, воздвигнув «нового человека», соединив Божество и человечество «во плоти» Христа. […]

Евхаристия есть трапеза, вкушение пищи и пития. Однако для того, чтобы акт приема пищи стал средством приобщения к жизни, а не просто обеспечивал эфемерное выживание, необходимо действие Святого Духа, преображение тленной пищи в пищу нетленную, в возможность вечной жизни, во «врачевство бессмертия».

Во время каждого Евхаристического собрания Церковь, обращаясь к Богу Отцу, призывает Святого Духа для совершения этого экзистенциального изменения: «Ниспошли Духа Твоего Святого на нас и на эти предлежащие дары, и сотвори этот хлеб – пречистым Телом Христа Твоего, а вино в этой чаше – пречистой Кровью Христа Твоего, преобразив их Духом Твоим Святым«. Община, собравшаяся вокруг святых даров, скрепляет этот призыв (по-гречески эпиклесис) утвердительным восклицанием: «Аминь!» Это короткое слово, которым человеческая свобода говорит «да» Божественной любви, выражает в литургии коллективное признание Нового Завета с Богом, всецелую ему приверженность и благословение, получаемое от Господа. Утверждение Евхаристической общиной призывания Святого Духа совершается «во Христе», Который есть «Аминь, свидетель верный и истинный» (Откр. 3:14): «Ибо все обетования Божии в Нем «да» и в Нем «аминь», – в славу Божию, чрез нас» (2Кор. 1:20). Мы просим

Отца о ниспослании Святого Духа, произнося «аминь». «Аминь» же – Сам Христос, само совершенное послушание животворящей воле Божией.

Экзистенциальное изменение, совершающееся при сошествии Святого Духа во время Евхаристии, не касается исключительно объектов или же отдельных людей, но затрагивает взаимосвязь между людьми и предметами – ту связь, посредством которой человек приходит к Богу и вручает Ему все творение; которая претворяет бытие как людей, так и вещей в евхаристическое приобщение Богу, в сопричастность полноте троичной жизни. Мы призываем Святого Духа «на нас и на предлежащие здесь дары» именно для того, чтобы свершилось преображение жизни, чтобы жизнь обрела нетленность, чтобы и сами дары, и всякий причастившийся им человек претворились в новую тварь, неподвластную смерти, – претворились в Тело Христово.

Животворящее сошествие Духа преображает не природу людей и вещей, но образ существования природы. Человек остается существом тварным, как и дарованные ему хлеб и вино. Но это тварное естество призвано к бытию и удостоено образа бытия, при котором источником жизни оказывается возвращение к Богу и самоотдача в руки Божественной любви, а не эфемерные свойства тленной природы. Жизнь основана на единении с Богом – единении тварной плоти, тела и крови Христовых, с нетварным Словом Божиим. Человечество Христа не было кажущимся, ограниченным лишь областью чувств и моральных норм, но образом своего бытия во всем уподобилось плоти человеческой. Следовательно, в акте Евхаристии человек посвящает Богу не просто свои чувства или нравственные поступки, но способ осуществления самой жизни – пищу, поддерживающую существование людей. Совершая литургическое приношение Богу хлеба и вина, этих символов жизни, человек тем самым отказывается от претензий на них как на свою собственность, признавая их даром Божественной любви: «Твое, от Тебя полученное, Тебе приносим». В ответ на это приношение Святой Дух претворяет образ бытия как выживания в образ бытия как нетленной жизни. Итак, пища человека, хлеб и вино, предстают в Евхаристии как возможность вечной жизни, то есть единства тварного и нетварного, жизненного воссоединения твари с космической плотью Бога-Слова, с Телом и Кровью Христовыми. В церковной Евхаристии происходит, то же, что и при «сошествии» Святого Духа на Богородицу, что ждет и весь тварный мир по «устроении полноты времен, когда все небесное и земное соединится под главою Христом» (Еф. 1:10): тварь становится сопричастной нетварному, хлеб и вино претворяются в Тело и Кровь Христа; собрание Церкви являет собою Царство Божие.

Из книги «Вера Церкви»

Иисус возвратился в трапезную почти сразу после прихода Иуды.

На мгновение его взор скрестился с сумрачным взглядом предателя. Затем он обратился к апостолам:

Пасхальный агнец готов. Мы можем приступить. Он сел в центре. Столы были поставлены в виде буквы

«П». Апостолы расположились с их наружной стороны, а кушанья приносили и уносили с открытого конца.

По правую руку от Христа поместился Иоанн, его любимейший ученик, человек, одаренный чистым сердцем, сладостной улыбкой и огненным красноречием, Иоанн, которого, заодно с братом его Иаковом, Мессия назвал Воанергес - «чадами грома».

Еще правее был Иаков-старший, подобно Иоанну, сын Заведеев. Он шел по стопам Мессии и уже нес на себе печать грядущего мученичества. Действительно, он первый из двенадцати апостолов должен был скрепить веру и завет своей пролитой кровью.

За ним - Иаков-младший, Алфеев сын, первый двоюродный брат Христа по матери; младшим его прозвали, чтобы отличать от другого Иакова, превосходившего его и возрастом и ростом.

За ним - Варфоломей, в прошлом Нафанаил: тот, кто вначале не поверил Христу и кому предстоит еще с именем Спасителя на устах улыбаться своим убийцам.

За ним - но уже у другого, пододвинутого под прямым углом стола, - Фома, который, чтобы удостовериться, что Христое воскрес, вложит пальцы в рану его и тем снищет особую известность у потомков; Фома, которого иудеи называли То"ам, а греки - Дидим, что на обоих языках значит «близнец».

И последний с этой стороны - Иуда, предатель, из колена Иссахарова, по прозванию Иуда Искариот, поскольку родился в селении Кариот.

Слева от Иисуса расположился Петр, кому Христос обещал вручить ключи от небесных врат; мы представили его нашим читателям одним из первых, точно так же как в сердце учителя ему было отведено одно из первых мест.

По левую руку от Петра возлежал Андрей, в прошлом ученик Иоанна Предтечи, по знаку которого последовал за Иисусом, чтобы никогда более его не покидать.

За ним - второй Иуда, названный Фаддеем или Лев-веем - то ли от слова «тад», означающего грудь, то ли «лев» - сердце. У Христа не было более верного апостола и преданного ученика, чем он.

За ним - Симон, брат Иакова, прозванный Зилотом - «Ревнителем», - ибо своим пламенным рвением напоминал сторонников секты зилотов, готовых не пренебречь ничем для освобождения Иудеи от римского владычества.

Напротив Фомы и Иуды Искариота поместился Матфей-мытарь, сначала отказавшийся от имени Левий, чтобы стать сборщиком пошлин, а затем оставивший и это занятие, чтобы последовать за учителем.

И наконец, Филипп, которому Варфоломей, тогда еще Нафанаил, отвечал: «Из Назарета может ли быть что доброе?»

На столе виднелся пасхальный агнец, поставленный посредине, справа от него стояло блюдо из горьких трав - напоминание о горьком хлебе неволи в египетском плену, слева - блюдо сладких трав - знак благой пищи, растущей на родной земле.

Прислуживал им Илий.

Прежде чем сесть, Иисус тихо произнес молитву, которую впервые огласил в Нагорной проповеди: «Отче наш, сущий на небесах!..»

Затем, при слове «Аминь!», он посмотрел в ту сторону, где оставил Богоматерь. И, так же как она могла видеть его, он сам разглядел ее сидящей на скамье, у которой они расстались. У ног ее лежала Магдалина. Голова несчастной, прикрытая краем одежды, покоилась на коленях Пречистой Девы.

Мария, видя, что он глядит на нее, простерла руки в его сторону.

Иисус прошептал:

Я думаю о тебе, матушка! Вскоре, когда причастимся, будем вместе, если не телесно, то духовно.

Мария грустно улыбнулась и уронила обе руки на распущенные волосы Магдалины, чьи голова и плечи вздрагивали от рыданий.

Тем временем Илий разрезал агнца и поставил перед Иисусом чашу, полную вина, перед апостолами же стояло всего шесть чаш, по одной на двоих - в знак их братства.

Иисус благословил вино в своем сосуде, пригубил его, а после с глубокой печалью произнес:

Возлюбленные мои, вспомните слова пророка: «Раб мой взойдет перед Господом как отпрыск и как росток из сухой земли: нет в нем ни вида, ни величия; и мы видели его, и не было в нем вида, который привлекал бы нас к нему.

Он был презрен и умален пред людьми, муж скорбей и изведавший болезни, и мы отвращали от него лице свое; он был презираем, и мы ни во что ставили его.

Но он изъязвлен был за грехи наши и мучим за беззакония наши. Наказание мира нашего было на нем, и ранами его мы исцелились.

Все мы блуждали как овцы, совратились каждый на свою дорогу; и Господь возложил на него грехи всех нас.

Он истязуем был, но страдал добровольно, и не открывал уст своих. Как овца, веден был он на заклание, и, как агнец пред стригущим его безгласен, так он не отверзал уст своих.

От уз и суда он был взят; но род его кто изъяснит? Ибо он отторгнут от земли живых; за преступления народа моего претерпел казнь».

Вот, возлюбленные мои, что говорил Исайя восемь веков назад, и произнося это, он думал обо мне, мою казнь предвидел, мою гибель предсказывал. И теперь я говорю вам: все унижения падут на мою голову. Видя меня бредущим в скорби и страдании, люди отведут глаза. Они подумают, что я согбен под грузом совершенных злодейств.

Они сочтут, что угрызения совести мучат меня. И я не смогу убедить их в ином. Но вы должны смело прокричать миру: «Люди, признайте ваши заблуждения! Если Мессия страдает и корчится под рукой вероотступника, под кнутом стражника, под мечом палача, - виновно все человечество! Он осужден, приговорен, он корчится в муках и умирает без жалоб, испустив лишь последний вскрик, как агнец, чьим воплощением он стал. Но попомните: его раны, внушающие вам содрогание, получены им за вас, и не забудьте, что каждая пролитая им капля крови прибавляет перышко в крыло ангела искупления. Кровь благодетельная источится по капле и не иссякнет, пока крылья ангела-спасителя не станут достаточно широки, чтобы укрыть собой все живое!»

О Иисус, учитель мой, - простонал Иоанн, уронив голову на грудь Христа.

День настал, возлюбленные мои. День, когда нам надо расстаться!.. Теперь вы без меня будете есть агнца, что еще скачет по лугам Саронским, без меня отведаете вина, что течет из давильных чанов в Ен-Гадди; но следуйте указанным мною путем. В доме Отца моего, в долине вечного мира, где он обретается, есть сладостные обители для всех моих друзей. Там мы все вместе отпразднуем искупление и спасение мира, и веселие наше не затуманит боязнь расставания!

Иоанн и Фаддей плакали, и он обратился к ним:

Не проливайте слезы! Расставание наше будет на короткое время, а союз наш вечен.

Но учитель, - сказал Фома, - если вы не хотите, чтобы мы плакали, почему сами плачете?

Действительно, крупные слезы тихо текли по щекам Спасителя.

Я плачу, - ответил Иисус, - не от мысли о нашем кратком расставании, но от того, что один из вас предаст меня.

Иоанн вскочил, влажные глаза Фаддея заблистали гневом, и все ученики, за исключением Иуды, в один голос вскричали:

Не я ли, учитель?

Один из вас, - повторил Иисус. - Впрочем, это предательство предначертано. Но горе тому ученику, который предает учителя!..

Иуда побелел как мертвец. Но, поняв, что он единственный, кто промолчал, и это может вызвать подозрения у собеседников, он призвал на помощь всю смелость, какую имел, и прерывающимся голосом вопросил:

Не я ли, Господи?

Иуда, - обернулся к нему Иисус, - вспомни, что я тебе сказал, когда мы оба были детьми и ты ударил меня в правый бок. И жест твой и место удара не случайны и полны таинственного смысла. Именно из правого бока Адама была извлечена Ева, под правой рукой Исаака получил благословение Иаков, по правую руку Отца моего я воссяду на небесах, и в правую сторону груди моей вонзится копье. И наконец, по правую сторону от себя я поместил тебя, Иуда, на этой последней и самой важной для нас трапезе, поскольку я не теряю надежды на всякого человека, даже плута, разбойника и убийцу, пока он волен протянуть мне правую руку для пожатия.

И Иисус поглядел на Иуду с бесконечным милосердием, как если бы ожидал, что при этих смиренных речах Иуда раскается и, признавшись в предательстве, рухнет к его стопам.

Но, не поддавшись спасительному порыву, ученик отвернул голову и спросил:

Как же учитель может знать, кто предаст его? Ведь надобно, чтобы предающий сам был кем-то предан?

Иуда, - отвечал Иисус, - у каждого человека есть свой ангел-хранитель. Посланный Всевышним к колыбели младенца, он сопровождает его по жизни, если, конечно, какое-нибудь преступление не отпугивает небесного стража и не побуждает отлететь от смертного к небесам. Я же видел ангела, посланного Отцом моим: он устремлялся ввысь, широко распахнув крыла и закрыв очи руками. Я позвал его и вопросил: «Сын эмпиреев, звездный собрат, что за преступление совершается на земле?» И он промолвил: «Господи, один из учеников твоих, кого ты наставлял словом и примером, предал тебя из зависти, продал из алчности и получил от первосвященника Каиафы тридцать серебряных монет за то, что отдаст тебя в его руки… Я более не его ангел-хранитель. Лишь в день Страшного суда он увидит меня подле себя: длань моя будет простерта над вечным мраком, и голос громовый прогремит: „Именем пролившего кровь свою на кресте реку, что недостоин ты созерцать Сына человеческого в славе его, проклинаю тебя и ввергаю в бездну адскую!“ Вот, Иуда, что отвечал мне ангел. Так я узнал, что один из учеников предал меня.

А имя он назвал, учитель? - спросил Иуда.

Назвал, - промолвил Иисус.

Имя предателя, Господи! Имя предателя! - хором вскричали все апостолы.

А Иоанн прошептал:

О учитель, скажи же, кто предал тебя?

Лишь тебе, возлюбленный Иоанн, - чуть слышно прошептал Христос, - тебе одному, но никому боле: это тот, с кем преломлю хлеб сей.

И разломив надвое хлеб, лежавший перед ним, он подал Иуде этот знак примирения грешника и его Бога.

Иуда не смог выдержать испытания. Он встал, сжал лоб руками, как если бы кровь прилила к очам его и ослепила, и вращая глазами, как загнанный зверь, бросился из трапезной.

Иисус обернулся туда, где сидела Богоматерь, и увидел, что она все еще смотрит в его сторону. Лишь тогда, когда Иуда выбежал из дому, она прикрыла глаза накидкой, чтобы не видеть его.

Наступила тишина. Казалось, ужас окостенил всех.

Наконец Иисус прервал молчание:

Теперь, когда мы в своем кругу, - произнес он, как бы показывая, что в этом у него не осталось и тени сомнения после того, как Иуда вышел, - я хотел бы объяснить, почему медлил до дня этой вечери отдаться в руки палачей: я обещал себе, что не изопью из смертной чаши прежде, нежели вы причаститесь к жизни моей. Затвори двери, Петр, чтобы ни один непосвященный не вошел. А ты, Иоанн, подай мне сосуд, что я оставлял на хранение у Серафии, жены Сираховой.

Иоанн поднялся, подошел к шкафу, открыл его и достал оттуда чашу. Это был древний сосуд, формой напоминавший цветок. Его подарил Храму при основании его Соломон, затем вместе с другими драгоценными сосудами похитил Навуходоносор. Чашу попытались расплавить, но никакой жар не смог одолеть неизвестный состав, из которого она была сделана… Тогда ее продали. Кому - неизвестно, но Серафия выкупила ее у торговцев стариной. Именно она приютила у себя Иисуса, когда он ребенком на три дня ушел от Марии и Иосифа. Иисус увидел эту бесценную реликвию и сказал: «Серафия, не расставайся с ней никогда, ибо придет день, когда она послужит свершению великого таинства. День этот будет предсмертным для меня, и я тогда пришлю к тебе за ней».

Иоанн подал Христу чашу вместе с опресноком, лежавшим на тарелке. Иисус наполнил сосуд вином.

Возлюбленные мои, - промолвил он. - Есть старинный обычай, особенно если кто отправляется в долгое странствие, разделять хлеб и пить из одного кубка в конце трапезы. Теперь каждый из нас готов к странствию, долгому или краткому, по судьбе его. Мое странствие кончится раньше других… Дети! Недолго уже быть мне с вами: будете искать меня, но куда я иду, вы не можете прийти. Я оставляю вам заповедь, и она принесет больше блага, чем все, что до этого исходило из уст человеческих. Даже забыв все сказанное мною прежде, вы ничего не забудете, пока будете помнить то, что сейчас заповедую вам: «Любите друг друга!» Пусть все мироздание услышит из ваших уст этот завет братства и пожелает вступить в ваш союз любви и милосердия. Затем, преломив хлеб на столько частей, сколько было учеников, не забыв и долю Иуды, возгласил:

Примите и ядите; сие есть тело мое! И благословив вино в чаше:

Примите и пейте; сие есть кровь моя!

Иоанн, возлежавший слева от Иисуса, первым отведав еды и питья, обратился к Христу:

О богоданный учитель, повтори верному твоему ученику, что не сомневаешься в нем.

Иисус улыбнулся небесной улыбкой.

Вчера, когда я молился в Масличном саду, как делаю уже несколько ночей, ты уснул в немногих шагах от меня. Когда окончил молитву, я поискал тебя. Ты лежал на земле. Я подошел, но не стал будить, а последовал за тобой в твоем сновидении. Улыбка на устах твоих была безмятежнее той, с какою весна усыпает цветами возлюбленную свою землю. Я помню спящих Еву и Адама в первый день после их сотворения. Так вот: в Эдемовой купели сон их был не столь чист и невинен, как твой.

Благодарю, учитель, - целуя руку Иисусу, промолвил Иоанн.

А теперь, - сказал Христос, - возлюбленные мои, помните, что я отдал вам все что мог. Ведь оделив вас от плоти и от крови моей, я поручил вам себя. Что ж! Теперь ваш черед отдавать себя братьям вашим, как отдал я. Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих. Те, кто предшествовал мне, говорили: «Народ иудейский избран Господом; иные племена не имеют прав на Моисеевы свет и истину, на слово пророков». А я говорю вам: «Когда солнце светит, освещает не один народ иудейский, но все другие народы; когда гремит гром, дождь плодотворит землю не одной Иудеи, но и всех иных стран».

Пусть истина, открывшаяся вам, станет солнцем, освещающим весь мир, с восхода до заката, от севера до юга. Пусть слово, пришедшее от меня к вам, станет росой, увлажняющей земли не одних отцов ваших, а всех народов и даже племен, еще неведомых вам. Пусть вас не заботит, когда углубитесь в чужеземные владения, какому богу там поклоняются, что за царь правит и какой народ обитает там. Ступайте прямо перед собой, а когда спросят вас, откуда вы, говорите: «Оттуда, где царит любовь вечная!»

И показалось тут ученикам, что при этих слова, Иисус засиял и стал как бы прозрачным. Случилось нечто подобное преображению Господню на горе Фавор, и все увидели, что учитель прислушивается к голосу, который они не слышали: это был голос матери его.

Ибо в этот миг Богоматерь, протягивая руки к сыну, говорила:

О Господи! Вот когда я признала в тебе сына Всевышнего!

И Христос одной рукой поднял чашу, а другой - кусок опреснока. Богоматерь скрестила руки на груди и откинула голову назад, полусмежив очи и приоткрыв уста.

Она незримо причащалась вместе со своим божественным чадом.

Иисус опустил чашу и хлеб на стол.

А теперь, - обратился он к Петру, - можешь открыть дверь и сказать Илию, чтобы он принес воду и тазы для омовения.

Явился Илий с прислужниками, принесшими сосуды, полные воды, и куски полотна.

Апостолы сели, распустили ремни сандалий; перед каждым из них Илий поставил лохань с теплой водой.

И Иисус, на коленях, но сохраняя величественный вид, хотя и был занят самым смиренным из дел людских, принялся омывать ноги своих учеников.

Те позволили ему делать это, как слуги, послушные воле хозяина.

Но когда пришел черед Петра, тот вскричал:

Господи! Тебе ли умывать мои ноги?

Что я делаю, теперь ты не знаешь, но уразумеешь после, - ответил Иисус. А затем вполголоса продолжил:

Ты, Петр, был удостоен от Отца моего узнать, кто я, откуда и куда иду. Ты станешь основанием веры; на сем камне я создам Церковь мою, и врата ада не одолеют ее, и сила моя пребудет в последователях твоих до скончания времен.

Возлюбленные мои, когда меня не будет с вами, не забудьте, что Петру принадлежит мое место подле вас.

Напрасно вы так возвышаете меня, - возразил Петр. - Никогда не потерплю, чтобы учитель мыл ноги ученику своему!

Если не умою тебя, - с улыбкой произнес Иисус, - не имеешь части со мною.

Если так, Господи, - вскричал Петр - не только ноги мои, но и руки и голову!

Когда его ступни были омыты, Петр торжественно произнес:

Теперь, учитель, я готов следовать за тобою повсюду, куда пожелаешь.

Разве я не говорил, что, куда я иду, ты не можешь теперь со мною идти?

Почему отталкиваешь меня, Господи? - взмолился апостол. - Я душу мою положу за тебя!

Душу твою за меня положишь? - с грустной улыбкой спросил Христос. - Истинно, истинно говорю тебе, Петр: не пропоет петух, как отречешься от меня трижды.

Петр пожелал возразить, но Иисус поднял руку, призывая к молчанию.

Братья, - сказал он. - Когда я посылал вас без мешка и без сумы и без обуви, имели ли вы в чем недостаток?

Ни в чем, Господи! - ответили все.

Хорошо - продолжил Иисус. - Но теперь, кто имеет мешок, тот возьми его, также и суму; а у кого нет - продай одежду свою и купи меч; ибо то, что написано обо мне, должно исполниться.

А затем, еще раз взглянув туда, куда уже неоднократно обращался взором, с усилием промолвил:

Довольно. Идем отсюда.

Иисус вышел первым, за ним - Петр, который продолжал настаивать, повторяя:

Даже если придется за тебя умереть, не отступлюсь от тебя, учитель богоданный!

У входных дверей Иисус увидел с одной стороны порога Пречистую Деву, с другой - Магдалину. Обе стояли на коленях.

Иисус поцеловал свою мать в лоб, а в это время Магдалина прижала к губам край его одеяния.

Тайная вечеря, ученики Христа и мы

Страстной четверг

Страстной четверг – день великой тайны и великого откровения. Предельно открыто говорит Иисус о вине и хлебе – «Сие есть кровь Моя, сие есть плоть Моя» – но тайны претворения до конца не постичь. Даже сидящие с Ним апостолы не до конца понимают Его. А еще – это день последней беседы, последних вопросов, споров… последних прикосновений перед смертью.

Омовение ног

Иисус, зная, что Отец все отдал в руки Его, и что Он от Бога исшел и к Богу отходит, встал с вечери, снял с Себя верхнюю одежду и, взяв полотенце, препоясался. Потом влил воды в умывальницу и начал умывать ноги ученикам и отирать полотенцем, которым был препоясан.

Апостолы еще не знают, что, омывая им ноги, Господь в последний раз перед смертью прикасается к большинству из них. Еще припадет к Его груди Иоанн, еще будет поцелуй в Гефсиманском саду, но остальные теперь коснутся лишь воскресшего Господа. Знал бы Фома, что в следующий раз дотронется до рук уже воскресшего Христа…

Омовение ног смущает учеников, которые привыкли, что это – дело раба. И этим смущением они выдают свою человеческую несвободу, подчиненность условностям: как… Учитель… служит как раб? Своим поступком Иисус подает им пример не только братского служения, но и предельной свободы. Никакой поступок не может принизить Его ни в Его собственных глазах, ни в глазах апостолов, ничто безгрешное не низко для Него, напротив – даже рабское служение, совершенное Его руками, становится возвышенным и освященным.

Омовение ног перед трапезой, на которой будет установлена Евхаристия – словно прообраз таинства исповеди. Когда мы каемся в грехах, то Господь не слушает нас отстраненно, не дает прощение свысока, но Сам омывает нас, не смущаясь никакой грязью. Омывает, чтобы мы смогли прийти на Его вечерю чистыми и «иметь часть с Ним». Но, как и в таинстве исповеди, если грех утаен, то и произнесенное священником прощение не очистит нас. Господь омывает ноги и Иуде… Но, в отличие от остальных, Искариот сядет за стол не чистым.

«Сие есть Тело Мое, сия есть Кровь Моя Нового Завета…»

Становление Евхаристии – сердце Тайной вечери. Подавая ученикам чашу с вином, преломляя хлеб, Иисус отдает им всего Себя, без остатка, лишь бы смогли вместить. В собственной крови заключает Он Новый завет.

Если договор Ветхого Завета был подписан человеческой кровью обрезания, то Новый Завет написан и подписан кровью Христа. Заповеди Моисею были продиктованы свыше и высечены на камне. Заповеди Христа пишутся Его кровью, лившейся с креста.

Все евангельские слова о любви и прощении, все призывы прийти и покаяться, все обетования написаны Его чистейшей кровью, которую Он добровольно проливает. Потому что ничем другим Новый Завет написать нельзя: слишком велика пропасть между человеком и Богом, кроме смерти и Воскресения ничто не может ее заполнить. Каждое евангельское слово выкуплено кровью, о которой Христос говорит на Тайной вечере: сия чаша есть Новый Завет в Моей крови, которая за вас проливается.

Последняя беседа

На Тайной вечере Иисус говорит с учениками предельно открыто. Так много в этой беседе: и утешения заранее, и обещания, и призыв как можно теснее сплотиться между собой и с Ним. Он понимает, каким страшным ударом станет для них завтрашний день. И Он не жалеет слов, чтобы загодя ободрить, чтобы дать им опору на те часы, которые им придется провести в кромешном ужасе.

Он знает, какими осиротевшими они почувствуют себя – и обещает: не оставлю вас сиротами, приду к вам. Знает, что им в отчаянии Пятницы нужно будет на что-то опереться – и загодя говорит им о том, что случится, чтобы потом, вспоминая эту беседу, они поняли, что все было открыто Ему заранее. Он даже предупреждает о том, что от Него отрекутся, что ученики разбегутся – потом они вспомнят эти слова, вспомнят, что, даже зная заранее об их отречениях и трусости Он все равно говорил им о Свой любви и о том, что они – Его.

В этой беседе очень много о любви и радости. «Я увижу вас опять, и возрадуется сердце ваше, и радости вашей никто не отнимет у вас». Да, Он говорит и о страданиях, и о гонениях, которые ждут Его и апостолов, но обещает, что вся печаль претворится в радость. Боль, страдания, лишения – все это временно, все это от князя мира сего. Но тех, кто перетерпел, кто не отпал, тех ждет наградой радость, которой не будет конца.

Эта радость будет выкуплена Его смертью, но о Своих предсмертных душевных мучениях Иисус не скажет ученикам – об этом Он станет молиться лишь в Гефсиманском саду, лишь там скупо оборонит перед тремя самыми близкими: «Душа Моя скорбит смертельно». Апостолам нужно пережить Пятницу, не разочаровавшись, не отпав до конца, не отрекшись, да и потом их ждут гонения и казни – и Христос говорит с ними о грядущей радости.

Первосвященническая молитва

Согласно евангельской повести, раньше, когда Иисус хотел поговорить с Отцом, то Он для этого удалялся от учеников. Обращения Сына к Отцу всегда оставались тайной тайн. Но на Тайной вечере срывается и этот покров – Иисус обращается к Богу с молитвой при учениках, чтобы развеять последние их сомнения, чтобы они до конца убедились – Отец и Сын суть одно. И те, кто пребывает с Сыном, пребывает с Отцом. «Все Мое – Твое, и все Твое – Мое».

Ученики уже приобщились Телу и Крови за Тайной вечерей, и Иисус уже сказал: Я в Отце Моем, а вы – во Мне, и Я – в вас. Теперь они могут быть свидетелями этой молитвы. Они могут стоять перед лицом Отца, потому что в них кровь Его Сына.

И Христос открыто молится за апостолов, прося у Отца за них, соединяя их с Отцом – апостолов и всех, кто верует в Него по их слову. Отныне и навек всякий верующий во Христа становится тем, за кого Он горячо молится Отцу в Своей сыновней молитве под конец Тайной вечери.

Священник Георгий Чистяков рассказывает о связи Тайной вечери с празднованием иудейской Пасхи. Мы, люди, с которыми заключен Новый Завет – наследники тех, с кем был заключен Завет Ветхий. Эту статью полезно прочитать, чтобы ощутить эту преемственность.
Читать

В помощь молящемуся: богослужение Страстной седмицы

Лекция поможет понять, что происходит в храме в последнюю неделю перед Пасхой, как Церковь готовит нас к этому празднику, разворачивая перед нами события последних дней жизни Спасителя.

Страстная седмица - особое время в жизни Церкви. Каждый день уникален: у него своя тема, свои песнопения и специально подобранные чтения из Ветхого и Нового Завета.

Устав Церкви, каким мы знаем его сейчас, складывался тысячу лет, и разобраться в нем самостоятельно нелегко. Нужен тот, кто подскажет - что главное в каждом из дней, на что обратить внимание, о чем задуматься, к чему себя готовить.

Об этом рассказывает Илья Александрович Красовицкий, регент с многолетним стажем, преподаватель литургики из Свято-Тихоновского университета. Лекция будет полезна и тем, кто только знакомится с православным богослужением, и тем, кто уже давно в Церкви.

«В ту ночь, когда Он был предан, Он взял хлеб... благословил, преломил и подал ученикам своим, говоря: примите, вкусите: сие есть тело Мое, которое за вас преломляется во оставление грехов. Также и чашу, говоря: пейте из нее все: сия есть кровь моя Нового Завета, за вас и за многих изливаемая во оставление грехов,» - эти слова Евангелия (в отличие от протестантов, которые видят в таинстве причастия лишь условный, символический смысл и не придают ему особого значения) православная и католическая церковь всегда воспринимали буквально. После евхаристического канона, совершаемого в процессе литургии, вино действительно начинает обладать свойствами крови Христа, а хлеб - свойствами тела Спасителя! Слаб человек и грешен! Удивительный случай, произошедший в далеком восьмом веке, когда до разделения церквей было еще несколько столетий, подтверждает правоту католиков и православных в споре с протестантским «высокоумием» адептов Лютера и Кальвина. Одного из иеромонахов (то есть священников, имеющих иноческий чин), проводившего службу в церкви Сан-Легонций, в старинном итальянском городе Ланчано, вдруг начали терзать сомнения: «Да существует ли вообще таинство претворения? Кто докажет это? Ведь внешне ни вино, ни хлеб никак не изменяются. А если это - просто символ?..»- примерно такие мысли начали соблазнять этого человека. История, к сожалению, не сохранила его имени, но именно «благодаря» ему Господь явил то самое евхаристическое чудо, которое способно привести в трепет и изумление любого, слышавшего о нем. Однако, увы, сегодня оно мало кому известно по причинам достаточно известного свойства. Особое значение этого феномена заключается в том, что, в отличие от имени монаха, он не канул бесследно в Лету: материальное свидетельство о нем сохранилось и доныне! Человеческая плоть в руках, и кровь - в чаше В тот момент, когда мучающийся в душевных сомнениях иеромонах преломил евхаристический хлеб, он от страха и удивления закричал на всю церковь: обычный хлеб вдруг превратился во что-то совершенно непонятное, а в чаше вместо вина появилась густая алая жидкость, невероятно напоминающая кровь! Когда пораженный пастырь рассмотрел то, что было у него в руках, он просто остолбенел от ужаса: на ладони лежало нечто, похожее на тонкий срез человеческой плоти... Иноки, сбежавшиеся на крик и кольцом окружившие своего собрата, были ошеломлены не меньше. Сам иеромонах дрожащим от волнения и страха голосом тут же исповедовал перед братией свой грех маловерия, рассказав о терзавших его во время литургии сомнениях. Сразу после окончания службы он бухнулся на колени перед иконой Спасителя и долго-долго молился...
Фрагмент... сердца Христа? А самое удивительное заключается в том, что с тех пор в городе Ланчано, в церкви Сан-Легонций (ныне Сан-Франческо), вот уже на протяжении двенадцати столетий продолжают храниться в нетлении эти святые реликвии - чудесным образом материализовавшиеся кровь и тело Христовы. Весть о случившемся чуде тогда вмиг облетела все близлежащие города и веси - и потянулись к святыне паломники. Позднее обретенные Святые дары торжественно поместили в античную чашу из цельного куска горного хрусталя, чтобы каждый богомолец мог самолично увидеть и поклониться этому чуду. Начиная с 1574 года над святыней ведется наблюдение естествоиспытателей, а с начала 70-х годов прошлого века эксперименты приобрели серьезный научный характер. Так, например, фундаментальное исследование Святых даров провел профессор медицинского факультета Сиенского университета Одоардо Линоли, который является крупным авторитетом в области анатомии, паталогической гистологии, химии и клинической микроскопии. Его вывод: то, что в нетлении пребывает в хрустальной чаше в церкви города Ланчано, представляет собой подлинные плоть и кровь человека! Плоть представляет собой фрагмент мышечной ткани сердца, в сечении содержащий миокард, эндокард и блуждающий нерв. В виде предположения профессор также заявил, что изученный им «материал» имеет в себе ткани левого желудочка - в пользу этого говорит значительная толщина миокарда. Кровь из чаши и та, что содержится в плоти, принадлежат одной группе, которая, кстати, идентична той, что обнаружена на знаменитой Туринской плащанице - саване, в который, по преданию, был завернут после смерти на кресте Христос и на котором отпечатались негативные изображения Его лика и тела. Кровь, которую можно... переливать человеку! Анализ крови показал, что в ней содержатся протеины и минералы в нормальных для обычной человеческой крови процентных отношениях. При этом ученые особо подчеркнули: более всего их удивил тот факт, что плоть и кровь в течение целых двенадцати (!) столетий сохранились! И, главное, продолжают сохраняться, несмотря на физическое, атмосферное и биологическое воздействие, при том, что отсутствуют какие бы то ни были специальные консерванты и меры искусственной защиты.
Для более предметной иллюстрации уникальности этого феномена предложу провести опыт: попытайтесь сохранить в обычных условиях кровь любого теплокровного организма - будь то ваша собственная или растекшаяся по столу из размороженного куска говядины. Думаю, любая хозяйка знает, что уже через сутки в квартире «потянет» таким тяжелым духом, что дышать можно будет только в противогазе: обычное трупное разложение. Да и каждый начинающий медик вам подтвердит, что гниение любого высокоразвитого биологического организма после его смерти начинается именно с крови - именно она более всего подвержена тлению. Однако кровь, которую исследовали ученые, если ее привести в жидкое состояние, даже после двенадцати веков хранения остается пригодной для переливания и будет обладать всеми свойствами свежей крови! Проводивший свои исследования параллельно с Одоардо Линоли профессор нормальной анатомии человека того же Сиенского университета Руджеро Бертелли получил точно такие же результаты. В ходе повторных экспериментов, которые осуществлялись в конце прошлого века с применением более совершенной аппаратуры и с учетом новых достижений науки в области анатомии и патологии, эти выводы были подтверждены! Еще при жизни современников этого чуда материализовавшаяся кровь почти сразу свернулась в пять небольших затвердевших шариков разной формы. И каждый из этих шариков, взятых отдельно, весит ровно столько же, сколько... все пять, вместе взятые! Согласитесь, только это способно повергнуть в шок любого и просто противоречит известным сегодня законам природы. Но, тем не менее, это - факт, объяснить который не может ни один ученый.

Алексей ЧЕВЕРДА